ББК 84 (4Укр) 6

  П-595

 

  УДК-821.161.2

 

  Книгу подготовленно к|до| печати общественным издательством «Азалия» Ровенской писательской организации Редактор Евгений Шморгун Компьютерный набор Ларисы Бойко Верстка и дизайн Наталии Романов Ответственный за выпуск Владимир Лапсюк Выдан|издает| при содействии Всеукраинской общественной организации «Крым с Украиной», Республиканской Христианской Партии и благотворительного фонда «Фаворит» м. Березанка Николаевской области Поровский М. И. П - 595. Ключ от вершины. Повесть. - Ровно: ПП Лапсюк, 2008. -124 с ISBN| 978-966-8883-42-2 «Можно забыть свое прошлое, сбросить его как старая одежда, и выдумать себе новую биографию, родословную, фамилию, но невозможно изменить|сменить| своего естества|сущности|, взлелеянного прошлым, матерью| и родными|родимыми|». Вечные, а в то же время|одновременно| и остро злободневные проблемы исследует автору своей новой повести «Ключ от вершины». ББК 84 (4Укр|) 6

  ISBN| 978-966-8883-42-2

 

  © Микола Поровский, 2008

 

  Шагай спокойно среди шума и спешки - помни о покое,что спрятан в тишине. Шагай так далеко, насколько это возможно, не отрекаясь. Проповедуй свою правду ясно и спокойно, и слушай то, что говорят другие, отстранённые или даже дураки, потому что и им есть  что рассказать. Если будешь сравнивать себя с другими, можешь почувствовать себя пустым и огорчёным, потому что всегда найдутся лучшие и худшие чем  ты. Выполняй с сердцем свой труд, каким бы он тебе не казалася, - это действительно вечная ценность в превратностях судьбы. Будь осторожен в своих начинаниях, потому что мир этот полон обмана и лжи. Но пусть это тебе не заступит правдивых добродетелей: много людей хотят высоких идеалов, а жизнь повсюду преисполнена геройства. Будь собой, и главное не борись с чувствами. Не будь цыничным к любви - перед лицом черствости и разочарований она единственная и вечная, словно трава. Принимай с покорностью то, что несут годы, отрекайся без горечи от молодецкого запала. Развивай силу духа, чтобы  в наглом несчастье она могла быть у тебя словно щит. Только не терзай себя призраками воображения. Много страхов порождает усталость и одиночество. Придерживаясь здоровой дисциплины, все же будь милостив к себе. Ты - дитя вселенной, и не меньше, чем  деревья и звезды, имеешь право быть здесь. Понятно тебе это или нет - поверь, что все есть таким, каким должно быть. Поэтому:, будь в мире с Богом, что бы ты не думал о Божьем существовании. Вообще, чем бы ты не занимался и какими бы не были твои стремления, в уличном шуме и в целом хаосе жизни ты должен сохранить покой своей души. Будь внимательным, старайся быть счастливым. Со всем своим обманом, глупостью  и развеянными мечтами, все-таки этот мир прекрасен.

 Из манускрипта, найденного в старой Церкви.

 

  ***

 

  Медленно|медлительно|, словно пароход, который после далекого|дальнего| плавания заходит в долгожданный порт, рейсовый автобус въехал в горное село и остановился возле обтрепанной станционной будки|конуры| с выгоревшей на солнце надписью "Безенги". Пассажиры, громко переговариваясь по-балкарски |говорком|, заторопились к|до| выходу. Я тоже взял свой рюкзак| и вышел|исходил| на залитую солнцем сельскую площадь. Наконец то закончились бесконечные ожидания в очередях, галдеж|гамартрома| переполненных вокзалов, грохот|раскат| мощных турбин и моторов. Осчастливленный транспортными средствами, я медленно|исподволь| прихожу |до| в себя. Село пахнет покоем, миром и добром. По обе стороны|стороны| улицы тянутся серые из дикого камня заборы - настоящие|подлинные| крепостные стены. Они охраняют покой невидимых жилищ. Вверху|наверху|, по склону, дома белеют, лепясь к|до| скалам, словно гнезда ласточек, везде, где только можно отвоевать у горы хоть крошечный лоскуток. Там, за стенами этих домов, неизвестная жизнь, со своими радостями и печалями, исконными обычаями и законами. Мне не доступиться к|до| тайнам этих жилищ, но я знаю: неприступность этих стен - обман. Стоит постучать в любую из калиток-бойниц и везде путнику дадут приют|пристанище|, встретят как желаемого|желанного| гостя, потому что|ибо| за местными обычаями гость приносит с собой счастье.

 - Твое восхищение - обман. Думаешь, здесь люди иные, чем где либо? - сказал кто-то за спиной. - Этими заборами они отгородились друг от дружки,а заодно,и от целого мира. им  безразлично |до| все, что там на улице, если это, конечно|известно|, не задевает|затрагивает| их покой и сытое брюхо|чрево|.

 Я не оглянулся|озирается|. Я знал,кто это говорит. По серому камню моя тень скользила неотступно за мной и обо всем имела свое, особое мнение. Я уже привык к этому. Я мысленно разговаривал с тем, из|с| тени, и мы часто ссорились, не говоря ничего вслух. Он знал мои мысли|мнение|, а я его.

 - Ошибаешься, - возразил|оспаривает| я, - эти люди лучше, чем может показаться на первый взгляд. Они меньше лицемерят, не прячут|хоронят| за красивыми словами и вежливой улыбкой коварные мысли|мнение|. Они такие же, как и их горы - суровые|строгие|, а может, даже жестокие, но строгость|суровость| их - это следствие, а не причина.

 - Останемся каждый при своем мнении, - сказал тот, из тени. - Поживем - увидим|узреем|.

 Я поднял рюкзак| и пошел|разрушает| улицей. Несколько малышей забавлялись камешками у дороги. Запримитив меня, они мигом исчезли за калиткой. Через|из-за| несколько секунд над забором появились их чернявые головки. Четыре пары глаз с настороженным любопытством рассматривали чужестранца, который неожиданно появился в их владениях. О чем сейчас|сейчас| думают эти малыши? Их мир отгородился от меня преградой|препоной|, намного большей чем этот каменный забор. Из|с| боковой улочки навстречу вышла|исходила| молодая женщина|жена| в длинной,до|до| пят, одежде, с кувшином|крынкой| в руках. Молча она прошла мимо меня, не поднимая глаз, прижав к |до| губам край темного платка - одежда горянок| не ласкает глаз разноцветьем|. Но сколько грации в походке этой женщины|жены|! Спросить бы|б|: куда несет|несущий| она свой кувшин? И что в нем? Целебная|целительная| вода? Молоко? Зерно? Женщина|жена| свернула с дороги|пути| и исчезла в одной из калиток-бойниц. Местная мадонна - пленница| этих стен. Но, возможно, они для нее олицетворение счастья?

 - Чего же ты ее не спросил? - сказал тот, из тени. - Остановил бы|б|, попросил напиться. А красивая|хорошая| дикарка. Постучи в калитку, может, она именно этого и ожидает|ждущий|.

 - Даю мудрый совет, - сказал я, - в чужом краю, если хочешь уберечься от неприятностей, женщин|жены| лучше не трогать, а мужчин|мужа| угощать|хлебосольничать| папиросами.

 - Убогое|нищее| миропонимание|миросозерцание|, - сказал мой двойник. - Игра всегда стоит|сторожит| свеч.

 Неожиданно улицу заполнила отара овец. Поднимая пыль, овечки спешат куда-то к|до| загону|заграждению|. Позади|позади| отары двое ребят на оседланных конях|лошади| выкрикивают что-то резко, гортанно. Я прижался к|до| стене, чтобы не мешать всадникам. Отара прокатилась возле|возле| ног, словно белопенная| волна. Ребята из|с| высоты своих седел измерили меня взглядом, о чем-то перекликнулись и погарцевали| дальше на своих лошадях|лошади|.

 -  Ух, абреки, - сказал тот, из тени, привычно|обычно| скользя по забору, - едва|чуть| не затоптали нас лошадьми|лошадью| и пылью совсем засыпали.

 - Тебя стоило бы|б| затоптать, - ответил я, - но ты живуч.

 - Это, как ты говорил, следствие, а не причина. Ты же направился сюда, потому что|ибо| испугался|струсил| нашей дружбы. Мы начали понимать друг друга и ты все чаще слушался моих советов. Захотел убежать? Но от меня так просто не избавиться.

 - Поживем - увидим|узреем|, - вспомнил я его же слова и двинулся |разрушает| улицей в конец села.

 Каменные заборы закончились. По обе стороны дороги простирались горные луга. Над долиной нависают скальные стены, как будто бастионы громадной|исполинской| крепости, которая охраняет покой ущелья. Дальше за ними, где-то в конце ущелья, небо подпирают острые заснеженные вершины, которые|какие| подальше все выше и выше подносят|возводят| свои посеребренные шпили, расправляют плечи, и ущелье сужается, зажатое с обеих сторон отвесными стенами. Часовые становятся|стают| властелинами|властелином| и все здесь - лесок под склоном, луга и река, - зависят от их гнева или милости. Где-то гудит шмель, перелетая из|с| цветка на цветок, свистят сверчки, журчит| в траве невидимый ручей. Странно, почему в будничной|будней| жизни мы не слышим этой музыки природы? Возле|возле| маленького, обложенного серыми валунами источника|истока| я останавливаюсь. Холодная вода, как целебный|целительный| нектар,усмиряет жажду и наполняет меня бодростью. Напившись вволю, шагаю дальше. Во мне все еще работает|трудится| механизм привычек города. Быстрее, быстрее, быстрее - подгоняет он на каждом шагу. Наперекор всему, сбрасываю|свергаю| рюкзак| и падаю|падающий| лицом вверх на траву. Теперь я обладатель|властелин| времени! Я свободен! Путы пленника, которыми|какими| я был прикован к|до| расписаниям|раскладу| и графикам, неслышно упали в траву. Но, еще не осознав своей свободы, я все же взглянул|посмотрел| на часы.

  ***

  Я взглянул|посмотрел| на часы и взял из|с| столика чашечку с недопитым кофе. Стрелки на циферблате показывали без четверти два. Обеденный перерыв заканчивался. Посетители кафе - работники близлежащих|окружающих| учреждений - вставали|привстают| из-за столиков. Я поневоле рассматривал их беззаботные лица|лицо|. Неужели|неужто| им нравится такая же, как у меня, жизнь - новый день точь-в-точь похожий на предыдущей|предварительной|: работа - сон, работа - сон, а в промежутках автобус? Мне тоже пора|порей| было идти|уходить| - на работе на столе возвышалась|громоздится| гора неразобранных писем|листа|, которые ожидали резолюции шефа. Я прочитывал|считывает| каждый из них, готовил листочки-фишки с надписями - кому, когда и что сделать|совершить| - и передавал на подпись, ставил на контроль, снимал с|с| контроля, а еще составлял|сдает| отчеты и графики соревнований, программы мероприятий физической культуры. Сказать, что эту работу я не любил - не сказать ничего. Я всей душой ненавидел всю систему бумагомарания|, но выбирать мне не приходилось. Я собрался с силами и поднялся - не опираясь на трость. Когда через|из-за| два месяца|луны| после падения на скальной стенке Шхары меня выписали из|с| травматологии в Нальчике, я еле|чуть| стоял на ногах. Теперь ежедневно|каждый день| по два часа занимаюсь в тренажерном зале, чтобы возобновить|восстановить| подвижность позвоночника|хребта| и ног. Это помогло, и с недавних пор я даже могу делать каждое утро короткие пробежки.

 На работе я принялся сортировать бумаги. Делал это механически|механичный|, потому что|ибо| мысли|мнение| были заняты совсем другим. Прошлое|прошедшее| жизнь-бытие прокручивалось в памяти, как видеоролик. Иногда я мысленно повторял,сло вно заклятие: ты потерпи, потерпи еще немножко.

  ***

  - Ты потерпи,потерпи еще немножко. Сейчас|сейчас| тебе будет  легче, - девушка спрятала|хоронит| в|до| походную|походной| аптечку шприц, пустую ампулку из-под промедола и встала с|с| колен. Я лежал под скалой, на согретой солнцем каменной осыпи и из|с| последних сил держался, чтобы не закричать от боли. В спине кололо нестерпимо и казалось|сдается|, что сердце вот-вот не выдержит и тогда|и затем| наступит конец. Наконец боль стала медленно|исподволь| стихать, а вместо нее пришло ощущение|чувство| невесомости и покоя. "Как будто из|с| ада возвращаюсь. Надолго ли хватит этой ампулы?" - подумал, ища взглядом девушку.

(Шхара - гора (пятитысячник|) в ущелье Безенги. Кавказ.

 Она стояла немного ниже по склону - на плечах желтая альплагерьная| пуховка, из-под каски выбился|вышибает| локон белокурых волос - и разматывала антенну рации|смысла|, |то и дело| посматривая на часы.

 "Вероятно, время на связь выходить|исходить|", - вспомнил я и взглянул|посмотрел| вниз. Отсюда было видно изрезанный| трещинами ледник, реку|речку|, которая белела на дне ущелья, а еще дальше - залитые солнцем зеленые луга. Долго смотрел туда, вспоминая, как осыпалась роса из высоких стеблей травы, когда мы вчера утром шли|уходят| через эти|из-за| луга. Потом|затем| взгляд скользнул по заснеженному склону слева, зацепился за ниточку|нитку| наших следов, которая обрывалась под обледеневшими скалами вверху, и сегодняшнее утро вспомнилось четко, с|до| наименьшими подробностями.

"А все изза|из-за| того проклятого камня", - подумал я и опять|снова| пережил то мгновение|миг|, когда каменная глыба вдруг качнулась|шатает| под руками и сорвалась вниз. Тогда даже не успел осознать всего, что произошло. Просто вдруг наступила невесомость, а затем|а потом| был рывок шнура, звяканье вырванного крюка, удар, и - все.

 "Не повезло мне в этот раз, - с горечью подумал я. -А| впрочем, при чем тут не повезло? Я был обречен уже тогда, когда отважился|решился| подниматься дальше, зная, что последний крюк ненадежный. Но все-таки ты молодчага|молодчина|". Последнее поневоле сказал вслух, и девушка оглянулась|озирается|.

  - Ты что-то сказал,или мне послышалось  ? - спросила она.

 - Я сказал, что ты молодчага|молодчина|, - повторил и попробовал улыбнуться. Спеченные, искусанные до|до| крови губы не очень послушались и вместо улыбки вышла|исходила| какая-то болезненная гримаса. Я понял это и, чтобы как-то исправить  неудачу|невезенье|, спросил:

 - Ты ладони не сожгла| шнуром? Такой рывок, вероятно, не просто было удержать.

 - Это пустяк|мелочь|, - сказала девушка и спрятала руки за спину.

 – Тебе еще очень болит?

 - Теперь уже нет. Я, наверное|пожалуй|, полежу еще немного и попробую встать

. - Лежи, лежи и даже не думай вставать|привставать|, -взмахнула руками девушка. - По рации|смысл| передали, что спасательная группа уже вышла|исходила|, из Нальчика вызывали вертолет. Теперь нужно только ожидать|ждущий| и все будет хорошо.

 - Ну, конечно, все будет хорошо, - согласился я и подумал: никакой вертолет не сядет на высоте почти пять тысяч метров. В лучшем случае приземлится где-то над ледопадом и ребятам так или иначе придется спускать меня отсюда в акье|.

 - Выпей вот чаю, - девушка присела рядом и поднесла|возводит| к моим|до| губам кружку.

 Я попробовал немного приподняться| и не смог. Боль опять|снова| отозвалась и была такой острой, что я поневоле застонал. Девушка вдруг заплакала. Ее слезы, скатившись по щекам, упали мне на лицо, а у меня не хватило сил даже поднять руку, чтобы стереть их горячую влажность.

 - Ну что ты оплакиваешь меня, слрвно покойника? - сказал я, пытаясь как-то подбодрить девушку. - Не стоит лить слезы за тем, чего не вернешь|вернешь|.

 Девушка заплакала еще сильнее.

 - Не плачь, прошу тебя, - сказал я как можно мягче|безобидный|. - Все пройдет, и мы с тобой когда-то еще взойдем|сойдем| на эту гору. Обязательно взойдем|сойдем|, слышишь?

 Девушка перестала плакать. На ее обветренном,сожженном солнцем лице остались две светлые дорожки от слез.

 - Нет. Во второй раз сюда я ни за что не пойду|уйду|, - сказала она, всхлипывая, и совсем по-детски вытерла руками слезы. - Давай лучше поедем куда-нибудь в другое место, туда, где красивые вершины.

 - Я заметил у нее на ладонях две темнобагровые| полосы - следы от шнура – и мне стало жалко эту девчушку|девчонка|, которая попала со мной в такую передрягу.

 "А она красива|хороший|, - подумалось. - Красавицей ее, конечно, не назовешь,но зато в ней есть что-то такое, чего не бывает даже у самых красивых. Жаль, не встретил ее лет десять  назад|оттого|. А впрочем, сколько ей было десять лет назад|оттого|? Двенадцать, пятнадцать? Следовательно|итак|, из|с| этого ничего бы|б| не вышло|исходило|. А теперь - поздно".

 Но сказал я другое:

 -Самые красивые горы, наверно|наверное|, в Баксане или в Домбае. Ты   видела когда-нибудь|когда-нибудь| Бжедух или Бела-ла-каю? Девушка отрицательно качнула головой.

 - Бжедух издали похож на слона. Белого слона, который сел, опустив хобот. Там по ледовому ребру есть маршрут на вершину. Тройка "Б", кажется|сдается|. Это как раз для тебя. А спуск из вершины на ледник Кашкаташ. Там около|возле| Рыжих камней всегда пасутся туры и их можно фотографировать совсем близко|изблизи|.

 - Ты там был? - спросила девушка.

 - Был, только очень давно.

 - А мы поедем туда потом|затем|, когда ты выздоровеешь?

 - Нет, - ответил я. - Мы с тобой туда не поедем.

Из моей памяти вдруг вынырнуло лицо другой женщины|жены| - очень красивое и невозмутимое - лицо моей|бывшей| жены|дружины|, и где-то глубоко под сердцем шелохнулась забытая щемящая боль. Теперь я видел перед собой крутой склон Брецкула, весь ослепительно-белый от снега и весеннего солнца, так что больно смотреть даже сквозь очки, а внизу зеленые ели,и  между ними  выглядывает|выглядывает| крытая черепицей крыша турбазы"Заросляк”.

Баксан - долина и одноименная река в Приельбрусье, Кавказ. Домбай - долина в горах Кавказа. Бжедух - гора в ущелье Адыл-су|, Приельбрусье, Кавказ. Бела-ла-кая - гора в Домбайском ущелье, Кавказ. Брецкул - гора в Карпатах рядом с|наряду с| горой Говерлой. "Заросляк" - гостиница|отель| у подножия горы Говерла в Карпатах. Пожежевска - гора и урочище в Карпатах.

 . Тогда мы с женой|дружиной| приехали на закрытие лыжного сезона. Был умопомрачительный спуск ущельем| под Пожежевскую, ощущение|чувство| полета|полит|, когда скользишь вниз неслышно, будто на крыльях, а из-под лыж вылетают искристые фонтаны снега и ложатся по склону ровными|равными| белыми дугами.

 В "Заросляке" мы провели тогда целую неделю, и, кажется|сдается|, лучше этого в жизни ничего не было .

 - Подобного больше не будет. Все здесь закончилось, - сказал я поневоле вслух и открыл|открывает| глаза.

 - Что закончилось? О чем ты говоришь? - спросила девушка. |сейчас| |препоной|.

 - Все закончилось, - упрямо повторил я, глядя|смотря| куда-то в пространство|простор|. - Кого любишь, обязательно теряешь. Мне не на что надеяться.

 - Надеяться нужно всегда. Потерпи еще немножко. Спасательная группа через несколько часов будет здесь, - по-своему поняла девушка.

 - Мне одинаково, когда они придут. Здесь закончилось все, что было мне отпущено, а остальные меня не интересуют.

 - Неправда. Ты так не думаешь, - сказала девушка. - Это просто боль тебя так утомила. Ее голос задрожал, и я понял, что она вот-вот |сейчас| снова|снова| заплачет.

 - Только не плачь. Прошу тебя. Я буду терпеть и надеяться, - пообещал я.

 - Вот и хорошо. Думай о том, как будет, когда ты выздоровеешь, или попробуй уснуть, а я еще раз выйду|исхожу| на связь.

 Девушка поднялась и через мгновение|миг| внизу щелкнул тумблер рации|смысла|.

 "Вряд ли группа выйдет|исходит| на связь, - усомнился|усомнился| я. - Для них теперь дорога|путь| каждая минута, потому что|ибо| если засветло| не успеют| пройти ледопад, то в темноте сюда не подняться".

 Но неожиданно из|с| динамика раздался наш позывной и незнакомый голос попросил передать информацию. Девушка что-то отвечала не в лад|порядок|, наверное|наверное|, забывая всякий раз  переключать динамик на передачу. В конечном итоге|в конечном результате| тот же голос пообещал, что группа сделает|совершит| все возможное, и рация|смысл| замолчала|смолкла|.

"Они сделают|совершат| все возможное - и только. Невозможного здесь не сделает|совершит| никто, - подумал я. - Даже мы когда-то не сделали|совершили| такового".

 Мне вспомнился тот давнишний случай, который|какой|  пытался забыть и о котором|каком| никогда не рассказывал. Тогда из|с| стены Чатина сорвалась связка. их наблюдатель передал по рации|смысл|, что оба падали|падающий| метров сто и один лежит на плече контрфорса, а второй, вероятно, завис где-то по другую сторону|сторону| скалы. Мой напарник по связке - бородатый перворазрядник из|с| "Джантугана" - был сильным парнягой. На леднике мы опередили спасательную группу где-то на час. На плечо контрфорса поднялись быстро и нашли того альпиниста почти сразу. Он был мертв. Через|из-за| гребень вниз тянулся шнур. Где-то там, на противоположном конце, висел второй альпинист, тоже, вероятно, мертвый. Сверху, по|с| скале, сыпало камнями,и они пролетали с упругим посвистом как раз туда, куда тянулся шнур. Кому-то из нас нужно было спускаться к тому, второму, но шансов уцелеть под камнепадом было немного и мы оба знали об этом.

 - Нужно переждать, - сказал бородач. - Ничего рисковать из-за|из-за| мертвого.

 Мы закрепили шнур и завернули|закатали| погибшего в палатку. А солнце -  все пригревало, камни сыпались все чаще и чаще.

 - Лупит|прудит| по скале, как из|с| пулемета, - сказал напарник, прикуривая сигарету. - Как доныне|до сих пор| шнур не перебило - удивляюсь.

 От камней нас защищал|ограждающий| небольшой карнизик| наверху, но эта защита была ненадежной и долго так длиться|продолжаться| не могло.

 - Чек-чек-чек, - снова загремел по скале камнепад и несколько  больших обломков пролетело совсем рядом. Парень|юноша| дернулся| ' прижался|пришелся| плечами к|до| стене. Сигарета выпала у него из|с| рта и скатилась в бездну|пропасть|. Он посмотрел ей вслед|вослед| и вымолвил скороговоркой, пряча|хоронит| взгляд:

 - Пошли|ушли| отсюда быстрее. Этого как-нибудь спустим, а тому|оттого| уже все равно. Скажем, что камень веревку перебил.

 Он наклонился|накренивает| и чиркнул ножом поперек шнура. Подрезанные волокна затрещалили|хлопают| и шнур, как змея, шуганул|шмыгает| меж камней. Все произошло так быстро, что я не успел остановить напарника.

 "Неправда, - возразил сам себе. - Если по-честному, то было одно-єдинственное| мгновение|миг|, когда не поздно было схватить его за руку и сказать: "Обожди|ждущий|. Я пойду|уйду| туда. А вдруг тот живой?" Но ты упустил это мгновение|миг|, и все произошло так, как произошло. Чего же теперь требовать от других?"

 Потом|затем|, на леднике, когда погибшего тоже завернули|закатали| в палатку и положили в а'кю|, у меня  будто гора с|с| плеч свалилась, потому что|ибо| было очевидным, что тот альпинист еще с утра был мертв. Но какое-то ощущение|чувство| вины все равно осталось

. Я закрыл глаза и сразу погрузился|окунается| в полубред-полусон|. Мне привиделся дом, где прошлоло|миновало| детство, старый сад и заросшая ивняками река, которая влекла к|до| себе, обещая покой.

 Проснулся|очнулся| под вечер. Солнце уже спряталось за вершину и над ее заснеженным шпилем горела|горящий| корона золотистого сияния. Из|с| ущелья быстро поднимались сумерки, покрывая длинными тенями ледник, скалы и фирновые| поля. Зеленые луга уже спрятала|хоронит| тьма и я почувствовал|ощутил| себя вдруг одиноким.

 "Джантуган " - альплагерь| в ущелье Адыл-су| и одноименная гора в этом ущелье. Кавказ.

 "Странно, что мне совсем не больно", - пришла мысль|мнение|. И в то же мгновение|миг| скала качнулась|шатает|, заваливаясь на бок|сторону|, и я неслышно заскользил куда-то вниз, в | холодную пустоту.

  Это налетело неожиданно, как шквал в погожий день, пробудив|разбудил| отчаяние и страх потерять сознание. "Не теперь, нет, только не теперь", - промелькнуло в голове. И я попробовал удержаться, намертво уцепиться в скалу, но она все клонилась и, казалось|сдается|, спасения не будет.

 - Что с тобой? Опять|снова| болит? - холодные пальцы девушки коснулись моего лба и марево медленно|исподволь| исчезло.

 - Все хорошо, - еле|чуть| слышно прошептал я, переводя дыхание.

 Девушка осторожно вытерла с|с| моего лица обильные капельки пота рукавом свитера.

 - Не обманывай. Ты побелел, как снег, - сказала она, гладя пальцами по щекам.

 - Еще немножко потерпи. Постарайся|поусердствуйте|.

 "Почему она только в свитере? Холодно же", - подумал я и, скользнув взглядом вниз, увидел|узрел| свои ноги, бережно закутанные ее пуховкой.

 - Забери куртку.Простудишься, - какой-то клубок подкатался мне к|до| горлу, мешая говорить.

 - Мне не холодно, - сказала девушка. - А тебе нужно тепло, потому что|ибо| ты не двигаешься.

 "Нужно отдать ей пуховку, - подумал я. - Если группа не придет - это мне не поможет, а так к утру обоим будет конец".

 - Надень|одевайте| куртку. Я приказываю, - повторил, пытаясь говорить властно.

 - Теперь я все решаю|разрешаю|, - возразила|оспаривает| девушка. - Даже в правилах так сказано.

 "Когда уже к|до| правилам дошло, то ее не убедишь", - по думал я и понял, что дальше спорить бессмысленно|нелепо|.

 В темно- фиолетовой бездне неба загорались|вспыхивают| звезды. От камней веяло могильным холодом и я чувствовал, как тело медленно|исподволь| немеет|онемевает|, теряя тепло.

 "Значит,все будет так, - думал я, блуждая взглядом где-то между звездами. - Не знал, что смерть одинаково может быть и холодом, и камнем, и снегом, на скалах - смотрит на меня этими звездами, запихивает руки под пуховку, отнимая тепло".

 Меня понемногу стало клонить ко сну и вместо отчаяния пришло безразличие.

 "Ничего не изменится от того, буду жить я или нет, - пролетали мысли|мнение|, как серые птицы. - В любом|каком-нибудь| случае завтра здесь так же|подобным образом| будет светить солнце и будут стоять эти горы, и пополудни| по|с| леднику так же|подобным образом| будут сбегать|низбегающий| ручьи туда, где зеленеет трава".

 Вслух я не сказал ничего, но девушка сразу почувствовала|ощутила|  перемену, которая произошла во мне.

 - Не спи. Так замерзнешь, - заговорила она, не зная, чем еще подбодрить. - В аптчеке есть еще немножко спирта. Принести тебе?

 Из|с| ущелья налетел ветер, сыпнул снежной|снеговой| крупой. В то же мгновение|миг| мы оба услышали|услыхали| внизу четкие, как стук метронома, удары скального молотка.

 - Ты слышишь? Они уже недалеко! - радостно вскликнула девушка и вскочила на ноги.

 - Сюда-а-а! Мы здесь! - ветер подхватил ее голос и швырнул| куда-то в бездну|.

 "Значит, ребята все-таки прошли ледопад, поднимаются склоном и скоро будут здесь, - слабая надежда загорелась|затеплилась| под сердцем|,  будто уголек| на ветру. - Нужно держаться, потому что|ибо| иначе это будет просто подло."                И в то же мгновение я|миг| почувствовал|ощутил|, что боль вновь|снова| ожила, как будто иглами впилась| в спину. Но теперь я уже не боялся ее страшной неотвратимости, потому что|ибо| где-то в темноте все более четко было слышно стук ледорубов, голоса тех, которые спешили на помощь. Минуты проходили нестерпимо медленно|медлительно|, во вспышках боли, приступах тошнотворной неги, и мне казалось|сдается|, что их течение остановилось, застыло|застыл|, как и все в этих горах.

 Наконец  где-то совсем рядом послышались голоса и девушка снова что-то крикнула|кличет| в темноту.

 - Вот они и пришли, - вздохнул я облегченно. И уже без боли, свободный от всего, что сковывало тело, поплыл, покачиваясь в такт невидимых шагов, над ледяными пропастями, казалось, туда, где последние солнечные лучи сверкали ослепительным серебром на нетронуто- чистом снегу вершины.

  ***

 Из больницы Нальчика  на | вокзал в Минводах меня дотавила| все та же напарница на восхождении Аленка. Все время она ухаживала за мной в больнице – поила-кормила| из|с| ложечки, а на перроне, когда прощались, спросила:

 - Ты будешь звонить?

 - Конечно|известно| буду звонить, - сказал я умышленно бодро. - Благодарю тебя за все.

 - Если я тебе нужна, хочешь - поеду с тобой? - вымолвила|сронила| Аленка уже у дверей вагона|вагон-холодильника|. Ее глубокие серо-зеленые глаза заглядывали мне в душу, вызывая давно давно забытую щемящую боль.

 - Ты предлагаешь это как плату или пожертвование? - спросил, во избежание ответа.

 - Это не плата и не пожертвование, ты же знаешь, - сказала она ровным|равным| голосом. Характер у нее был, конечно|известно|, кремень.

 - Если ты боишься, что твоя травма не вылечится и все такое, - то я за тобой буду ухаживать, или, если хочешь, подожду|пожду|, когда ты меня позовешь.

 Она все делала так,  будто наша связка, выйдя|выступает| на то восхождение, вышла|исходила| в путешествие на всю оставшуюся жизнь. Но я так вовсе не считал.

 В определенной степени|до известной степени| все произошло изза|из-за| нее. Она уговорила меня на то восхождение, потому что|ибо| ей нужен был маршрут четвертой категории в двойке, она не удержала, как следует|как подобает|, веревку, страхуя меня после срыва. Но я не имел к|до| ней никаких претензий. На горовосходженнях| бывает по- всякому. Тот, кто собирается|выступает| на вершину, должен быть внутренне готов к|до| непредвиденному. Нас соединял трехнедельный сезон в альплагере| и два месяца|луны| в больнице, но разделяло намного существеннее - двадцать два года в возрасте|веке| и мое прошлое.

 По ночам мне все чаще снился снежный|снеговой| склон горы Пожежевской в Карпатах, крытая черепицей крыша "Заросляка" и умопомрачительный спуск на лыжах, когда мы с женой|дружиной| приехали туда в свадебное путешествие. Я пытался забыть, а оно все не забывалось и жило во мне, возвращалось из памяти, сжимало|стискивает| сердце.

 Если бы|б| поезд|влеченье| задержался еще хоть на три минуты - я бы|б|, наверно|наверное|, не выдержал, но раздался третий звонок, проводница| стукнула|хлопает| ступенькой тамбура и это прозвучало как выстрел расстрельного| пистолета. Я вошел в тамбур, а она осталась на залитом солнцем перроне станции Минводы.

 Вагон|вагон-холодильник| качнуло и за дверью медленно|медлительно| проплыли  белые колонны вокзала, орел на каменной горке над фонтаном. А дальше двери закрылись|затворяют|.

 Через|из-за| двое суток я, совсем обессиленный, наконец переступил порог своей однокомнатной квартиры.

 Первые недели после возвращения двери моего дома почти не закрывались|затворяют|. Друзья - альпинисты, добрые знакомые считали обязанностью|долгом| меня посетить и, кто чем мог, помочь. Потом|затем| заходить стали реже, потом|затем| замолчал|смолк| телефон, потом|затем| только изредка заглядывал кто-нибудь из приятелей, потом|затем| закончились деньги, отложенные на "черный день", а затем|а потом| наступило одиночество. Попытка возобновиться на кафедре не принесла ничего. Тему диссертации давным-давно упразднили, в институте новые люди и меня там никто не ожидал|ждущий|. Найти какую-то другую работу было нереально. Здоровым не удавалось|прибегает| устроиться, а с ограниченными возможностями и подавно. Чтобы свести концы с концами, я продал телевизор, мебель и все, что можно продать хорошим|добрым| людям, которые|какие| всегда находятся, чтобы выручить - особенно|в особенности| когда все идет|уходит| за бесценок.

 В квартире остался только вымпел на стене с памятными значками за восходження|, спальный мешок и горка альпинистского снаряжения в углу|кутке|. Я сидел целыми днями, опершись плечами| на стену, не отводя|отводящий| глаз от вымпела, или смотрел в окно. А ночью мне снился один и тот же навязчивый сон - я поднимался по скале над заснеженными пропастями|, вдруг из-под рук вываливается глыба и я падаю|падающий| в бездну|пропасть| с камнепадом.

 Я просыпался весь в холодном поту и усмирял боль в спине таблетками, а бессонницу - чтением Евангелия от Марка - единственной|единой| книги, которая осталась от библиотеки родителей.

 Прочтя не раз Евангелие, я уверовал, что все, что случается|попадается| с человеком, - как в прошлом, так и в будущем - является и причиной, и следствием характера, а точнее - амбиций. И я тоже не был исключением. После "бронзы" нашей альпгрупы| в чемпионате, работу в институте и кандидатскую диссертацию я оставил, потому что|ибо| стал "звездой", которая всходила|сходит| на альпинистских горизонтах. В "Эльбрусе" я закончил школу инструкторов, а мои амбиции росли|вырастают| пропорционально каждому чемпионату. В семье было все в порядке, а моя жена|дружина| была тем центром вселенной|мироздания|, куда я возвращался|поворачивается| после всех путешествий и альпиниад. Так было до тех пор, пока в один замечательный|прекрасный| день я не осознал себя самолетом|самолет-торпедоносцем|, аэродром которого|какого| уничтожен|унитожающий|.

 Конечно|известно|, я не летел как самолет|самолет-торпедоносец|, а стоял, прикованный к|до| месту неодобрительным|охульным| взглядом заведующей Загсом, а моя жена|дружина| бросала в меня словами-камнями

. - Я выходила|исходила| замуж за перспективного научного работника, за человека с будущим, а он бросил все и стал как перекати-поле. Совсем не уделяет внимания семье, - говорила она убедительно, пытаясь произвести на заведующую надлежащее|подобающее| впечатление. - Вместо того, чтобы заботиться о будущем,или хотя бы  что-то сделать|совершить| в квартире|, он только ездит в экспедиции, а когда возвращается|поворачивается| – ходит  ежедневно на тренировки. Завел там в своей секции несовершеннолетних любовниц и ходит с ними в горы.

 Я вздрогнул и взглянул|посмотрел| на ее как всегда|как обычно| свежее, тщательно ухоженное, лицо, на котором|каком| теперь бушевали страсти. Даже на развод|расставание| она тщательным образом сделала|совершила| макияж, соответственно подобрала наряд - красную|червонную| юбку и голубой джемпер с коралловым ожерельем|бусами|, которое выгодно оттеняло цвет ее кожи. Ее внешность, такая эффектная и яркая, никоим образом не гармонировала с официальным помещением Загса, с казенной мебелью и шкафами, в которых|каких| были спрятаны судьбы людей.

 - К томуже , еще и пьет. Те его приятели, от которых|каких| ни днем, ни ночью нет покоя, вечные разъезды. Его невозможно вытянуть куда-либо на люди. Ни в театр, ни в кино. Меня он имеет по служанку - стирать ему рубашки|сорочку| и готовить кушать|кушать|. Нет, все рассказать невозможно. Это сверх моих сил.

 Она чопорно приложила платочек к|до| глазам, смахнула что-то, чего там и близко не было, и продолжила|продлила|. - Я просто вынуждена подать заявление о разводе|расставании|, потому что|ибо| дальше жить с ним невозможно. Очень прошу вас нас раз вести.

 Это была удивительная, абсолютно|совершенно| фантастическая ложь|брехня|, но ей как-то нужно было обосновать свое решение и она пыталась сделать|совершить| это как можно убедительнее. То, что у моей красавицы|красотки| появились какие-то шансы по-другому устроить жизнь, я почувствовал|ощутил| еще после приезда из|с| Памира. Она стала как-то задумчиво смотреть на меня, вероятно, сопоставляя, насколько я гармонирую с цветом новой мебели в квартире. Вывод, очевидно|по-видимому|, был не в мою пользу|корысть|. Я почти перестал ездить на тренировки, ходить на собрание альпсекции|, а если и выпивал рюмку с друзьями, то это становилось|стает| поводом для новых ссор.

. (Эльбрус - альплагерь| в Приельбрусье, Кавказ, где от 1986р|. действовала школа инструкторов альпинизма.

 

. . - А вы пробовали|пытаются| как-то достичь взаимопонимания с мужем|мужем|? - спросила заведующая.

 - Да, - торопливо ответила жена|дружина|. - Я его и уговаривала, и умоляла - никаких изменений|смены|. Он или сразу в крик, или молчит и собирается на тренировку.

 - А может, на него через|из-за| работу повлиять? - спросила |пожилая| секретарша заведующей.

- Да все его приятели из альпклуба| такие же, - заявила жена|дружина|. - Он там председатель их секций, ездит даром| в экспедиции - нарадоваться| не могут, что нашли такого дурака. А институт и диссертацию он бросил.

 - У меня нет  к|до| вам больше вопросов, - сказала заведующая жене|дружине|.

 "Теперь, значит, будут ко|до| мне", - подумал я и сердце забилось, как у пойманной птицы.

 - Вы соглашаетесь с тем, что сказала жена|дружина|, и тоже настаиваете на разводе|расставании|? - спросила заведующая.

 Я стоял и молчал. Что я мог сказать этим людям, которые|какие| решали|разрешают| нашу судьбу|долю|? Что все это плод ее амбиций и страха, что годы проходят, проходит красота, а взлелеянного в мечтах благосостояния, блеска светских приемов| нет и не предвидится? Или то, что она поступает|оказывает| порядочно|порядно|, требуя развода|расставания|, вместо того, чтобы втихаря наставить мне рога|угол|? Я знал свою жену|дружину| и так же|подобным образом| знал, что каждый ее поступок просчитан заранее|кпереди| с математической точностью. Если уж она поставила себе что-то за цель - то достигнет, чего бы|б| ей это не стоило.

- Почему вы молчите? - спросила заведующая Загсом. - Объясните основания|подставы| и вашего заявления.

 Я смотрел на заведующую, а перед глазами стоял весенний день, который был десять лет  назад|оттого|. Тот день был с утра с морозцем, но солнечный, и снег тонко повизгивал под кантами лыж, разлетаясь в стороны| искристыми дугами. Я мчался по|несется| склону, чувствуя счастье полета|полит|, и не знал, что еду навстречу судьбе|доле|. На безумной скорости я выскочил из-за пригорка|пригорка| и увидел просто перед собой парня|юноши| и девушку, что шагали по трассе вверх. Нас разделяли какие-то доли секунды но я успел мигом закантовать лыжи. Фонтан снега вылетел из-под лыж и осыпал обоих от головы до |до| ног. Я мысленно сделал|совершил| то же в словесных выражениях, остановившисьв шаге от них.

 - Сойдите с трассы! Вам что, жизнь надоела? – возмутился я.

 - Как же я сойду|сойду|? Сбоку проваливаемся в глубокий снег, | ответила девушка, рассматривая меня, как будто инопланетянина.

 Парень молча|юноша| отряхивал|отряхивает| снег из|с| своей модной куртки.

 - Пошли|ушли| назад, солнышко, - сказал он |до| девушке. - Нас давно ожидают|ждущий| в "Беркуте".

 - Не хочу, - закапризничала девушка. - Я хочу вон туда - она показала рукой на верхнюю станцию канатки, где скользили вниз по склону разноцветные фигурки лыжников.

 Парень|юноша| вздохнул и отвернулся.

 - Сойдите с трассы, - сказал я как можно убедительнее. - А то врежется в вас кто-то из "чайников" - будут врачи иметь работу.

-Но вы же в нас не врезались - сказала девушка, глядя|смотря| на меня с искренним восторгом.|увлечением|

 - Я не "чайник", - сказал я с достоинством и снял очки, потому что|ибо| стекла| стали запотевать.

 - А кто "чайник"? - спросила девушка, улыбаясь.

 - Если вас сейчас|сейчас| поставить на лыжи - вот и будет "чайник", - сказал я, вытирая стекла| о рукав куртки, и внимательнее взглянул|посмотрел| на девушку. Была она в нутриевом манто, таком неуместном здесь, на горнолыжном склоне, джинсах и элегантных сапожках, а ее раскрасневшееся от мороза красивое лицо светилось неподдельным восторгом, словно у ребенка, который впервые попал в|до| зоопарк. "Обычные "матрасники|", - подумал я. - Стояли бы|б| себе, как другие,возле|возле| канатки, так нет же - понесло на склон".

 Рядом промчались двое лыжников и на выбоинах один упал, подняв снежную|снеговую| пыль.

 - Пошли обратно, Вера, - сказал парень|юноша|, вздрогнув от холода. - А то еще действительно врежется в нас кто-то.

 - Я хочу быть "чайником", - сказала девушка к|до| парню|юноше|. - Достань мне лыжи.

 - Здесь нет пункта проката, - ответил он недовольно. - Поехали на перевал. Может, там на базе возьмем.

 - А можно у вас попросить лыжи? - обратилась девушка ко|до| мне. - Я хочу съехать вниз, потому что|ибо| уже совсем не могу идти|уходить|.

 - Это будет равнозначно самоубийству, - ответил я. - Давайте лучше свезу вас к|до| дороге|пути|, да и по всем.

 - Ой, а это возможно? - обрадовалась девушка.

 - Возможно, если только ваш приятель не возражает|оспаривает|, - я вопросительно взглянул|посмотрел| на парня|юноши|.

  - Он не возражает|оспаривает|, - сказала девушка, хотя парень|юноша| еще не успел и рта раскрыть.

 - А как мы должны ехать?

 - Очень просто, - сказал я. - Станьте сюда, между лыж, а остальные - мое дело.

 - А вы не упадете? - спросила девушка, переступая через|из-за| лыжу.

 - Не бойтесь. Мне не впервой , - сказал я и подхватил ее на руки. Прижав девушку к|до| себе, я  заскользил на лыжах вниз максимально аккуратно делая повороты. Мне не раз приходилось так свозить из|с| склона травмированных "чайников", когда кто-то подворачивал ногу, а здесь, чего скрывать, захотелось немного щегольнуть. Мы мчались по|несутся| склону, она испугано обхватила руками мою шею, прижымаясь всем телом и я чувствовал тонкий аромат ее духов и ее дыхание у себя на щеке. Перед крутым склоном около|возле| станции канатки я остановился, поставил девушку на снег.

 - Понравилось? - спросил я, отдышавшись. - Подождем здесь, потому что|ибо| ваш парень|юноша| далековато отстал.

 - Он не мой парень|юноша|, - сказала девушка.

 - В таком случае, рассчитываться за катание придется вам, - пошутил я.

 

.( "Беркут " - гостиница-ресторан на Яблуницкому перевале в Карпатах.)

 

  - Как именно? - вызывающе|вызывной| спросила девушка.

- Конечно, поцелуем, - сказал я, улыбнувшись. - В горах| это единственная|единая| стойкая валюта.

 Девушка бросила на меня взгляд. Именно бросила, и я ручаюсь, что она знала его силу. Не менее|меньше| двух мегатонн сердцеубойной| энергии свалилось на меня, и я не упал только потому, что опирался в это мгновение|миг| на лыжные палки. Но дело было сделано: в сердце дымились| две рваные дыры от ее глаз.

  - Я согласна, - сказала девушка и ступила шаг ко мне.

 Я снова|снова| подхватил ее на руки, мы помчались|помчались| вниз к канатке и, в конечном итоге|в конечном результате|, приехали на нашу свадьбу, хотя произошло это не в тот же день и не на лыжах.

 - Почему вы молчите? - повторила заведующая. - Вы слышите?

 Я вздохнул и сказал:

 - Жена|дружина| рассказала все правильно. Она - ангел, а я деградировавший| тип без "облико| морале|". Разведите нас, пожалуйста, раз она просит. Я даю согласие.

 - Это все, что вы можете сказать? - спросила заведующая, и в ее взгляде появилось что-то похожее на сочувствие.

 - Все, - сказал я.

 Она была, вероятно, умная женщина|жена|, эта заведующая, и видела, по-видимому|пожалуй|, всякое|любое|, потому что|ибо| больше ни о чем не расспрашивала.

 Нам объявили решение - три месяца|луны| на примирение и, выйдя из Загса, мы пошли|ушли| с пока еще|пока что| женой|дружиной|, по разные|различные| стороны|сторону| улицы.

 Дома я упаковал рюкзак| и отправился в Приельбрусье, а затем|а потом| в Безенги - места где прошли мои наилучшие годы. В альплагере| я занимался излюбленным|излюбленным| делом, - учил молодых, ходил с ними на восхождения, и от такой жизни, я немного пришел в себя|. Хотя |известно|, я понимал,, конечно, что так бесконечно длиться|продолжаться| не может. На одном из восхождений это и закончилось больничной палатой в Нальчике – будтдо- бы кто-то сглазил.

  ***

  Симфонию луга неожиданно нарушило|возбуждает| урчание мотора|раскат| грузовика. Я поднял голову. Проселком от села ехал старенький "Урал",  напряженно|натужный| взвывая| мотором на подъемах. Вот он  появился из-за холма|пригорка| и остановился в туче пыли в нескольких шагах от меня. Из кузова протянули несколько рук.

 - Давай рюкзак. Скорее.

 Я бросил в кузов рюкзак| и перевалился через|из-за| борт.Показалось| - здесь яблоку негде упасть. Гора рюкзаков|, контейнеров, ящиков, а между ними лежали и сидели в самых разнообразных позах человек двадцать. Грузовик двинулся|разрушает| и я едва успел ухватиться за какую-то стойку.

 - В альплагерь|? - спросил сосед- крепко сбитый|взбивает| парень|юноша|.

 - Да. А вы?

 - У нас експедиция|.

 - Куда?

  - Четверо наших не возвратились| с восхождения| на Шхару. Едем искать|.

 - Давно?

 - Еще зимой|. Конечно, дело| бєзнадёжное|, но| искать| надо|.

 - Нужно, - согласился я и внимательнее взглянул|посмотрел| на попутчиков. Молодые, красивые|хорошие| лица|лицо|. В нескольких в ушах микрофоны плееров - кивают головами в такт музыке. В стриженого под "аэродром" сережка|серьга| в ухе. "Не приведи, Господи,если такой попадет в|до| мое отделение - отчислю сразу", - подумалось. "Ну чего ты злишься на них? - пришла другая мысль|мнение|. - Был же когда-то и ты другим поколением - не похожим на тех, кто начинал здесь альпинистские сезоны после войны".

 Мое поколение Мы выростали|вырастают| под мелодию "Куба, любовь моя" и "Всюды буйно квитнэ черемшина", а салюты первым космонавтам были одновременно |одновременно| салютами и нашим первым победам. На нашу пору|порей| еще остались самые глубокие воронки от авиабомб, на дне которых|каких| мы выискивали последние заржавевшие гранаты и пулеметные ленты, а на обочинах дорог|пути| еще ржавели сплющенные диски от ППШ и ребристые кругляки немецких газмасок.

 На школьных перерывах мы становились|стают| в очередь за лакомствами - булочкой и стаканом чая, заваренного малиновыми веточками|, конечно|известно|, без сахара. Желтый кубинский сахар, крупинками величиной с|с| рисовое зерно, был в магазинах только по талонам, и за ним, как и за хлебом|хлеб-солью|, мы, мальчишки, выстаивали длиннющие очереди с номерами, выведенными на ладони синим химическим карандашом.

 В горы, на свои первые маршруты двоечной| и троечной| категорий, мы ходили в зеленых брезентовых штормовках, вибрамах|, подбитых зубцами - триконями| с абалаковскими| рюкзаками| - шнуруемыми сбоку, ватиновыми спальниками на полпуда весом|вагой| и неизменным|неизменяемым| примусом и палаткой - "памиркой|" или "здаркой|". На ледовые маршруты тогда брали огромные крюки - "морковки", а четыризубые| "кошки" привязывали к|до| ботинкам брезентовыми ремнями|. Впоследствии пуховая куртка из|с| болоньи|, хоть через|из-за| ткань и вылезал пух, была вне-реальним| счастьем, а штаны из|с| парашютного шелка и анораки| - вершиной экипировки. Ну что же, прошло это давно. Осталось только в памяти. В нынешних,как обычно, непромокаемые| куртки из|с| гортекса|,

 

- Анорака - непромокаемая| куртка-накидка.

|обычно| |издает| |многие|  ботинки "кофлок|", для скал титановые легкие крючья, закладки,  "френды|", а для ледовых маршрутов - "айс-фифы|" и ледобуры. Они другие, потому что|ибо|  ни мамы, ни бабушки, не рассказывали им сказок, а смотрели они мультики на видео, играли в "войнушку|" не в старых окопах и дзотах, а на компьютерной приставке - потому|оттого| и другие.

 Машину немилосердно подбрасывает|подшвыривает| на выбоинах, качает|шатает| со стороны в сторону|сторону|. Дорога|путь| то круто поднимается вверх, то стремительно сбегает|низбегающий| к|до| реке. Из кузова видно то белые острова туч, то бурное серебро потока. Грузовик победил еще один|очередной| подъем и перед глазами открылось все ущелье, вплоть до|впредь до| верховья. Впереди, перегородив междугорье, появилась отвесная, очень высокая, ослепительно-белая от снега Безенгийска стена. Здесь заканчивается дорога|путь| и заканчиваетсяя привычный|обычный| устоявшийся мир.

 Свойственно, неизведанность| мира и начинается там, где заканчиваются дороги|путь|. Люди опутали землю сеткой дорог, чтобы держать природу в повиновении. Первыми покорились равнины, потом|затем| нагорье, пустыни, и только горы, как последнее непокоренное племя, упрямо отбивают|отражают| попытки их приручить. Даже то, что  поущельям проложены пути, даже то, что кое-где там есть местечки|городок| и поселки|селение|, а на некоторые|некие| горы вывозят удобные подъемники - не стало свидетельством победы. Неожиданно, покоряясь каким-то только им известным причинам, горы вдруг проявляют скрытое могущество|могучесть| и все созданное людьми за одно мгновение исчезает под ударами лавин|, камнепа|миг| дов или селевых потоков. Горы остались такими же, как тысячу или сотни тысяч лет назад|оттого|.

 Наш грузовик наконец преодолел последний подъем и остановился на зеленой мураве напротив дома учебной части альплагеря| "Безенги". Все мигом сыпнули из кузова на землю и принялись разгружать снаряжение. Светило солнце и стена Уллуауз сверкала, как и в прошлом году, ослепительно-белым льдом. Из|с| верховья ущелья ветер доносит тонкий, ни с чем несравнимый|несравнимый| запах вечного льда и снега, а здесь пахнет травой и нагретыми солнцем камнями. Дома альплагеря| разбрелись, как овцы, по последней зеленой опушке|поляне|, между гребнем морены, склоном массива Брно и рекой|речкой|, что широким бурным потоком сбегает|низбегающий| от ледника.

 Вот я и вернулся, опять|снова| вернулся сюда, в этот закоулок, где мы создали себе мир таким, которым|каким| ему и надлежит|полагается| быть, - без двойных стандартов, без обреченных и несчастных. Но, по-видимому|пожалуй|, счастье без несчастья не бывает, как ни бывает дня без ночи и добра без зла.

 

«Айс-фифы» - крючки для подъема по ледовым стенам, которые, благодаря углу наклона|наклонения| острия, от нагрузки, глубже проникают в лед.

 Ледобур - трубка с резьбой извне|снаружи| и острым острием, который закручивается в лед для создания опоры.

 

 

 ***

  Добра без зла таки не бывает. Однажды|одного дня|, когда я, как всегда|как обычно|, сидел в квартире, глядя|смотря| на вымпел на стене, вдруг зазвонил телефон и женский голос - переспросив, я ли это действительно  - сказал, что со мной хочет разговаривать председатель областного физкультурно-спортивного общества|товарищество| Иван Петрович Коляденко.

 - Приветствую, дружыще|, - услышал|услыхал| я в трубке давно забытый голос. -  Ну как ты там - выздоравливаешь?

 Ивана я знал давно. Когда-то, лет из|с| десять назад|оттого|, мы почти дружили, занимаясь в одной секции и даже один или два раза ездили вместе в альплагерь|. Потом|затем| в нем проснулся талант администратора, он устроился в спорткомитет| и судьба|доля| развела нас на долгие годы.

 - Выздоравливаю, - ответил я как можно увереннее.

 - Говорили мне ребята о твоей ситуации. Это же нужно, чтобы именно с тобой такое случилось|попадается|, - в его голосе звучало искреннее сочувствие.

 - Ты уже ходить можешь?

 - Понемногу могу, - ответил я, пытаясь догадаться, чем обязанн такому вниманию.

- Хочу предложить работу, - неожиданно сообщил Иван. - Здесь один мой помощник уволился - ты не знаешь его, когда-то был хороший спортсмен - а мне нужен на его место кто-то, чтобы занимался бумагами. Ты образование имеешь - так может попробуешь?

 Трудно сказать из каких причин он мне это предложил, но я почувствовал|ощутил| то же, что, наверное|наверное|, почувствовал|ощутил| Робинзон Крузо, когда над горизонтом в море вдруг появился парус корабля. Его форштевень разбивал волны моих неурядиц и давал надежду изменить|сменить| жизнь к лучшему. Так я очутился|оказался| за столом в областном физкультурно-спортивном обществе|товариществе| и так прошли|миновали| зима и весна.

 

  ***|обычно| |издает|

|многие|   Время уходило, но бежало оно не так, как раньше|ранее| - быстротечно|быстротечный| и стремительно, а просто исчезало, как в черную дыру.  Вечером, после работы и тренажерного зала, я возвращался|поворачивается| в свою квартиру. Идти|уходить| домой не хотелось - в последнее время меня все более угнетало одиночество. Проходя мимо|бывший| костела, в котором|каком| теперь был зал органной музыки, я от нечего делать скользнул взглядом по афишам - сегодня был концерт старинной органной музыки. "Может |б|, и мне пойти|уйти| на концерт?" - появилась мысль|мнение| и я остановился у входа. Несколько человек ожидали на ступенях в надежде достать у кого-то лишний билет.

 Спеша, прошли юноша и девушка. Нет, лишнего билета у них не было. Потом|затем| группа из|с| автобуса - тоже нет. Неподалеку я заметил высокую красивую женщину|жену| в темном вечернем платье. Она стояла немного в стороне и, очевидно|по-видимому|, кого-то ожидала|ждущий|, нервно комкая в руке перчатку. Подъехало такси и женщина|жена| повернула|вернула| лицо в ту сторону|сторону|. Теперь я видел ее в профиль - высокая прическа, прямой, тонко очерченный, нос, безукоризненный|безупречный| овал щек и немного опущеные уголки| полных, как бутоны пионии|, губ. На вид|по внешнему виду| ей было лет тридцать пять, хотя могло быть и больше. Из|с| такси вышли летние|пожилые| супруги. На лице женщины|жены| мелькнуло разочарование.

 - Простите, не найдется ли у вас лишнего билета? - спросил я у незнакомки.

 Женщина|жена| остановила на мне взгляд глубоких серых глаз. Видно было, что она колебалась.

 - У меня есть лишний билет, - наконец сказала она, - но я ожидаю своего знакомого. Если он сейчас |сейчас| не придет - тогда отдам его вам.

 - Буду благодарен, - сказал я. - Но желаю, чтобы ваш знакомый пришел.

  - Уже начался концерт, - в голосе женщины|жены| звучало| искреннее огорчение|жалоба|.

 "Кого это она так ожидает? - подумал я, поневоле милуясь лицом|лицу| незнакомки. - То, что у нее нет мужа|мужа| -бесспорно|. Иначе, как бы|б| она могла так за собой ухаживать? Следовательно|итак|, должен прибыть или жених, или любовник. Интересно|любопытный| бы|б| взглянуть|посмотреть|, кого заарканила эта красавица|красотка|".

 - Не стоит больше ожидать|ждущий|, - неожиданно сказала женщина|жена|. - Вот вам билет и проведите меня, пожалуйста, в|до| зал.

 Я взял билет и толкнул тяжелые|трудные|, окованые железом двери. Из зала нам навстречу неслись божественные звуки органа|.

 После концерта мы вышли|исходили| на освещенную|осветленную| фонарями улицу. Погода испортилась окончательно. Ветер гнал невидимые тучи, шумел в кронах каштанов и первые капли дождя уже падали|падающий| на мостовую. Я никак не мог опомниться от потрясения, которое|какое| произвела|исправляет| на меня музыка. В какое-то мгновение|миг| мне показалось, что звуки органа| вытеснили из|с| души все неприятности и я несусь куда-то в пространство|простор| с сердцем чистым, как в новорожденного.

На ступеньках|всходе| я осторожно поддержал новую знакомую за локоть и уже не забирал руку. Звали женщину|жену| Виктория. Это было все, что она сказала о себе.

 На улице за афишной тумбой, стояла темного цвета иномарка. Из|с| нее вышел высокий немолодой человек и направился в нашу сторону|сторону|. Виктория едва|чуть| заметным движением высвободила руку.

 - Ваше пожелание сбылось. Меня ожидают|ждущий|, - сказала она.

 Я заметил, что в ее глазах появилось новое выражение - будто|вроде| где-то глубоко на дне серых озер вспыхнул свет.

  - Добрый вечер, - поздоровался мужчина|муж|. У него было лицо человека, который привык|свыкается| пользоваться властью, и глубокий | немного глуховатый голос. - Я прошу прощения, Вика, никак не мог раньше|ранее| освободиться.

 Всем своим видом он подчеркивал искреннее сожаление|жалобу|.

 "Следовательно|итак|, жених|новобрачный|, - подумал я, чувствуя себя не в своей  тарелке. - А она его таки любит. Ишь, сразу обо всем в мире забыла".

 -И в этот раз я тебя прощаю|, - сказала Виктория счастливым голосом. - Поблагодари этого парня|мужу| - он выручил меня и я попала на концерт, как и подобает|подходит| женщине|жене| - в сопровождении мужчины. Только это тебя и спасает, - прибавила она с напускной строгостью|суровостью|.

 - Благодарю, что позаботились о моей Виктории. Человек сделало|совершило| ударение на "моей", взял ее под руку и кивнул мне на прощание.

 - До свидания, - тоже попрощалась Виктория.

 Я кивнул им головой и тоже пошел в|разрушает| другую сторону улицей. Но|да| неожиданное облегчение, которое появилось на концерте, исчезло и я почувствовал|ощутил| себя так, словно где-то на глухой станции отстал от поезда, а вокруг| серо и мокро, и нет никакой надежды догнать огоньки вагона|вагон-холодильника|, которые исчезают в дали.

 Этот вечер и та музыка меня таки достали. Дома я долго смотрел на телефон, собираясь с духом, и таки набрал номер. Затаив дыхание, я ожидал|ждущий|, пока прокрутится диск.

 - Алло, я слушаю, - послышался в трубке мелодичный голос моей пока еще|пока что| жены|дружины|.

 - Приветствую. Это я, - выдохнул я в трубку и почувствовал|ощутил|, как сразу перехватило в горле.

 В моей памяти за это мгновение|миг| не промелькнула вся наша жизнь, а только вспомнился|упоминает| день, когда мы были счастливы.

 - Я просыпаюсь утром и сразу думаю о тебе, - сказала она, уткнувшись лицам|лицу| в букет подснежников|пролеска|.

 Мы стоим на горной полонине над Яремчей и любуемся зелеными елями, цветущими полянами|. Легонький ветерок из|с| долины охлаждает наши лица|лицо|.

 - Ты не такой, как все. И я всегда ожидаю|ждущий| - ты придешь и снова будет что-то новое и красивое, - прибавила она.

 - Ты преувеличиваешь, - сказал я.

 - Нет, не преувеличиваю. Ты рыцарь из последнего на земле ордена. Правда, ваша альпинистская секция - это орден настоящих|подлинных| рыцарей? Правда?

 - Ты опять|снова| преувеличиваешь. Рыцарь должен иметь замок, коня|лошади|, или, за современными мерками, коттедж и автомашину. У меня нет ни того, ни другого. Я не хожу в крестовые походы за сокровищами и не являюсь потомком|отпрыском| богатого дядюшки.

 - Я люблю тебя таким, каким|каким| ты есть, - сказала она тихо. - Потому что|ибо| все равно ты рыцарь, хотя и без замка, котеджа| и автомашины.

 Мы взялись за руки и пошли|ушли| тропинкой вниз, под очень высокие ели, где сплошным зеленым покрывалом стелился мох и пахло исконной пущей. В верховьях| шумело и она приклонилась ко|до| мне, полегоньку касаясь|прикасается| грудью руки. И я видел отблеск солнечного зайчика на ее гладко зачесанных волосах, а затем|а потом| уже ничего не видел и не слышал, потому что|ибо| мы стояли и |поляна|  целовались. Впереди у нас была бесконечность счастливой жизни. Так нам тогда, по крайней мере, казалось|сдается|.

 - Слушаю, рада тебя слышать, - повторила она деловым тоном. - Как твое здоровье? Мне говорили, что ты уже полностью|вполне| выздоровел. Ты что-то решил?

 - Решил. Я опять|снова| уезжаю|отъезжаю|, - неожиданно для себя вымолвил я, чтобы|если бы| как-то оправдать поздний звонок.

 - Понимаю. Все понимаю, - в ее голосе мелькнула тревога. - Ты хочешь, чтобы мы разводились через|из-за| суд?

 - Нет, - ответил я.

 - Тогда давай закончим дело в ЗАГСЕ. Время, отведенное на примирение, давно прошло|миновало|, но я понимаю, твое состояние..|стан|. Нам теперь нужно опять|снова| подавать|давать| заявление.

 - Может, попробуем все сначала? - сказал я неуверенно.

 - У тебя появились какие-то новые варианты? - спросила она с интересом. Пасьянс из вариантов - это было ее любимое|излюбленное| занятие, но я в такие игрушки давно уже не играл.

 - Нет, не появились. Да|да| я их и не искал.

 - Ты хочешь и дальше жить так, как привык|свыкается|? - в ее голосе впервые послышались нотки сочувствия.

- Давай встретимся и поговорим, - предложил я.

 - О чем? Ты же не любишь, когда тебе говорят о совершенно|вполне| реальных вещах|деле|. В ее понимании совершенно|вполне| реальными вещами|делом| было отсутствие у нас загородного дома, ученой степени у меня и персональной косметички, у нее.

 - Ты счастлива? - спросил я.

  - Это относительное понятие. А во-вторых, это не твое дело, - сказала она, как отрезала.

 - Хочешь, напишу твое имя на следующей вершине? - сказал я в трубку умышленно бодро и возненавидел себя за эту фальшь, хотя вымолвил то, что пришло в голову.

- Напиши лучше на заборе. Так будет безопаснее и легче.

 В трубке щелкнуло и послышались частые гудки.

На следующий день в том же ЗАГСЕ мы написали новое заявление и вскоре получили свидетельства о разводе|расставании|.

 

  ***

 

 Однажды, в по-летнему теплый вечер,   меня дома ожидало|ждущий| письмо|лист|. Я вынул его из почтового ящика и заметил аккуратный, закругляет женский почерк. Это опять|снова| было письмо|лист| от Аленки. Все предыдущие|предварительные| письма|лист| я выбрасывал|выбрасывающий|, не читая, а это почему-то захотелось прочитать. Я раскрыл конверт. "Мой любимый, я счастлива, что тебя встретила и что ты есть в мире. Господи, мне не хватает|стает| слов, чтобы описать то чувство, что у меня в сейчас |сейчас| на сердце, и ту радость, которую|какую| я чувствовала, идя|уходит| за тобой - таким сильным и уверенным - на нашу вершину. Ты часто мне снишься и это как будто встреча с тобой. Этой ночью мне приснилось, как будто мы вдвоем катаемся на лыжах по цветущей поляне|поляне|. Твоему фотоснимку я говорю каждое утро "здраствуй " и ты отвечаешь мне улыбкой. Теперь, на расстоянии, ты приобрел больше реальных черт. В альплагере|, а особенно|в особенности| на восхождении, ты был для меня как мечта, как идеал или божество, такой весь правильный, мужественный, и потому|и поэтому| нереальный и даже чужой иногда. Очень жаль, что случилось|попадается| то несчастье, но такого счастливого и хорошего|доброго| времени, как там, в Нальчике, у меня в жизни не было. От того дня, как мы разъе| хались|, меня не оставляет страх за тебя. Как ты там справляешься? Я верю, что мои молитвы уберегут тебя от несчастий. Говорят, что хуже всего ожидать|ждущий| и догонять. Но ожидать|ждущий| тебя это замечательно|прекрасный|. Я буду ожидать|ждущий| тебя - сколько бы|б| времени  не понадобилось. Я написала тебе вот уже много|многие| писем|листа| и очень прошу почту, чтобы она принесла твой ответ. Ну хотя бы несколько строчек. Только напиши их, пожалуйста,по- русски|российской|, потому что|ибо| из|с| украинского языка|речи| я запомнила| |, к сожалению, только два слова ''квитка| " и "цукерка". Мой самый родной|родимый| и любимый, ну почему ты так долго молчишь и так далеко?

  Твоя Аленка ".

  Я вздохнул и бросил письмо|листа| обратно в почтовый ящик - оно было адресовано мне, но касалось совершенно другого человека. На следующий день я сказал почтальонше|почтарю|, чтобы переслала его назад со штемпелем "адресат выбыл".

  Это письмо|лист| было как маленький камешек, который, падая по|падающий| крутому склону, срывает лавину.

  Наконец я осознал:  нужно как можно быстрее уехать отсюда прочь - подальше от жизненных неурядиц, одиночества и канцелярской суеты, которая засасывала|затягивает|, словно трясина.

  Я решился  и чувствовал себя как корабль с наполненными  ветром| парусами, которому|какому| осталось только поднять якорь. Я написал заявление на трехмесячный отпуск и отдал его секретарше.

  На следующий день я вошел в кабинет Ивана Петровича Коляды.

 - О, заходи, заходи. - Иван снял очки, положил их на стол, достал из папки мое заявление и сложил вместе ладони.

 "Плохая примета", - подумал я. Привычки шефа были всем хорошо известны.

 - Та-а-к-с. Значит, ты подлечился, перекантовал|перебывает| у нас плохое время и в отпуск захотелось? - спросил он и приязненно|приятный| посмотрел на меня взглядом продавца, который  собрался объегорить| следующего|очередного| клиента.

 - Да. Нужен отпуск, - сказал я как можно увереннее.

 - А работать|трудиться| с письмами|листом| кто будет? - спросил Иван таким тоном,  будто я собрался в отпуск до|до| второго пришествия Христа на землю.

 - Мне надлежат три месяца|луны|, - сделал|совершил| я попытку сослаться| на соответствующий параграф КЗОТ.

 - Я знаю, что тебе принадлежат, - Иван сделал|совершил| ударение на "Я". И это "Я" делало нахальную|охальную| попытку приковать меня к|до| рабочему месту, как весляра| к|до| галере.

 - Год у нас ты еще не отработал, чтобы законно получить отпуск, а ситуация  в настоящий момент|сейчас| авральная, - продолжил|продлил| Коляденко, тяжело вздохнув. - Спартакиада, ты же понимаешь?

 - Понимаю, - заверил|уверяет| я его в своей лояльности. - Но и меня пойми.

  - Никаких "но", - категорически|категорично| возразил|оспаривает| он. - Поедешь в отпуск осенью, или лучше зимой. Ты же еще и горнолыжник, кажется|сдается|?

 - Конечно|известно|, горнолыжник. - Вот и покатаешься|. В январе, - в голосе Ивана уже были слышны| | фанфары победы.

 - Послушай, Иван, - сказал я примирительно|, - очень тебе благодарен, что принял меня на работу в самое затруднительное для меня время, но я подам на увольнение|увольнение| или брошу все и так поеду. Должен поехать, - прибавил я, глядя|смотря| ему в глаза.

 - Какой|какой| ты все-таки... - Иван запнулся, не находя названия моему упрямству. - Снова ты за свое, а здесь. - он махнул рукой. - Я тебе только добра желаю. Ведь|да| ты же едва|чуть| выжил, и куда снова?

 Он разочарованно посмотрел на меня и надел очки. Молчанка достигла наивысшей степени.

 - Решим так, - сказал Иван и кабинетная тишина упала в обморок. - Подписываю тебе заявление на месяц|луну|, но в альплагере| ты только в учебной части. Договорились? Добра тебе желаю.

 - Договорились, - выдохнул я, чувствуя невероятное облегчение. "Как оно там будет - так и будет", - мелькнула мысль|мнение|.

 - Берегись там, - сказал Иван на прощание и черкнул резолюцию на заявлении.

 - Хорошо, - вздохнул я с облегчением и вылетел из|с| кабинета, как канарейка из клетки.

 

 

  ***

  Я вздохнул и двинулся по|разрушает| тропинке к|до| зданию учебной части альплагеря|.Возле|возле| склада|склада| снаряжения сидело и лежало человек|муж|  двадцать разрядников, в самых разнообразных позах, греясь на солнышке и ожидая, когда завхоз Джамал начнет видавать| снаряжение. Я скользнул взглядом по лицам|лицу|, но никого из|с| знакомых не заприметил. И вдруг я поймал себя на мысли|мнении|, что в действительности|на самом деле| хочу увидеть только одно -единственное|единое| лицо. Эту мысль  я тут же отбросил как сумасбродную и направился дальше.

 В учебной части альплагеря| все было на своих местах, как и в прошлом году. Я отдал секретарше документы - удостоверение инструктора, книжку альпиниста и разрядную книжку, написал соответствующее заявление, а затем|а потом| направился разыскивать знакомых. Конечно|известно|, надлежало|полагается| зайти к начальнику учебной части Игорю Борисовичу Кудинову, но я не отважился|решился|. Кудинов был божеством, и зайти в его кабинет просто так, без вызова, было бы|б| богохульством.

 Из|с| домика инструкторов вышел кто-то здоровенный, с черной бородой, в красной|червонной| футболке и брезентовых зеленых шортах с гитарой в руках. Я взглянул|посмотрел| и обрадовался: Володя Гончар! Вот так повезло. Володя был вечным бурлакой. Летом он  инструкторил| в альплагерях|, а зимой работал|трудится| на контрольно-спасательном пункте, успевая подрабатывать|подделывать| и на лыжной базе, где мы когда-то и познакомились. Как выдерживала такой образ жизни его жена|дружина|, которая проживала где-то под Киевом (рассказывали, в прошлом тоже альпинистка и чудной|редкостной| красоты красавица|красотка|), - одному Богу было известно.

 Володя уселся на лавке|скамье| и стал перебирать струны гитары.

 Да обойдут| тебя| лавины

| В непредугаданный| твой| час!

 Снега со| льдом| наполовину

Лежат как-будто| про запас.

По чью-то| душу, чью-то| душу.

 Но, я клянусь, не по твою!

 Тебя и горе не задушит|,

 Тебя и годы| не убьют|.

  Ах пустяки| - какое| дело|!

 Я осужу| - не осужу|.

Мне лишь| бы| знать, что| снегом| белым

| Еще покрыта| Софруджу.

 Мне лишь| бы| знать, Что смерть не скоро

 И что| прожитого не жаль.

Что есть| еще| на свете| горы|,

Куда так просто убежать|.

 

 Музыкального слуха у него, кажется|сдается|, отроду |сроду| не было, но песня Юрия Визбора брала за сердце.

 - Ты две строфы пропустил, - сказал я, снимая рюкзак|. - Там главное|головное|: "Какие новые| вершины| тебя видны| среди| вершин?"

 Гончар поднял голову.

 - О-о-о! - только и вымолвил он и, бросив гитару, сгреб меня в объятия.

 - Пусти, задушишь, - сказал я, упираясь|.

 Лицо Володи, цвета дубленой кожи, светилось искренней утехой.

 - Рад, что ты приехал, старый, - тормошил он меня, улыбаясь. - Вот здорово! А почти хоронили|хоронят| тебя в прошлом году. Помнишь, как я говорил, когда тащили тебя по леднику, что ты вичухаєшься|?

 Я, конечно|известно|, не помнил ничего, потому что|ибо| был тогда не при сознании|осмысленности|, но так же|подобным образом| радостно улыбался и кивал головой.

 - И чего это мы стоим? - опомнился| Гончар. - Ты где поселился? Давай в наш "вигвам" – щас |сейчас| чайку с|с| дороги|пути|. В нашем доме есть как раз свободный бокс - занимай, а то еще пришлют кого-то.

  Я поднял рюкзак| и мы пошли|ушли| в инструкторский дом -"вігвам". Я очутился|оказался| среди своих, и это было самое главное .

 

 

  ***

Самое главное в горах это встретить друзей..Как  только  я зашел на склад снаряжения -  Джамал викрикн|ув| радостный клич горцев , раскинул  руки и двинулся|разрушает| навстречу. Мы поздоровались, как подобает|как положено| давним друзьям, и долго поплес| кивали друг друга по плечу. Разрядники в очереди переглядыва| лись| и в полголоса перешептывались, выражая|высказывает| | догадки|, кто же это прибыл. Время от времени слышалось: "Туркевич?" "Нет, я Туркевича знаю, это, вероятно, Бершов". "Нет, Бершов сейчас |сейчас| на Памире.".. В конечном итоге|в конечном результате| они пришли к выводу, что я, вероятно, из новой гималайской сборной и примолкли.

 - Как жизнь, Джамал? - спросил я, когда минула|миновала| первая волна | радости. - Подбери  мне что-нибудь  пригодное из снаряги.

 - Не спрашивай, дорогой, - сказал Джамал, доставая из|с| своих многочисленных|несчетных| тайников двенадцятизубые| кошки, пуховую куртку и спальник, новенькую палатку. - Бери, друг|, все что имею, | лучшее| - отдаю.

 Горка снаряжения на столе росла|вырастает|.

 - Благодарю, Джамал, - сказал я, сгребая все в рюкзак|. -Как| жизнь твоя?

 - Начуч совсем из|с| ума вышел|сошел|, совсем шутки не понимает, - сказал Джамал, записывая снаряжение в карточку.  - А ты уже и к|до| нему добрался? - спросил я.

 Пошутить над кем-то было самым любимым делом Джамала.

 - Понимаешь, - сказал Джамал, не отрываясь от карточки. - В прошлой |прошедшем| смене|смене| приходят ко мне на склад|склад| две девушки - третьеразрядницы| и заявляют: нам ночью холодно спать - выдай|издавайте| пуховые спальники. Представляешь|воображаешь|? Перворазрядникам, что на "пятерки" - "шестерки" ходят, не всем хватает, а этим сразу давай пуховые. "Если холодно спать, говорю, - то идите|уходите| к|до| инструкторам, пусть вас греют. Им государство за это зарплату платит. Пусть не лентяйничают|лодырничают|". А они зациклились: давай пуховые спальники, и все. Говорю я: "Может, вам, девушки, дать пуховые мешки, еще и с рукавами?" А они говорят: "Конечно|известно|, давай лучше с рукавами". Я тогда взял пуховый спальник из "НЗ", вложил одинаковую по цвету куртку, принес, роскатал|, махнул рукавами и снова свернул. Говорю им: "Эти спальники, девушки, большой|великий| дефицит, - только за письменным распоряжением начальника  альплагеря | выдаю|издаю|. Вы напишите ему заявление, только обязательно отметьте большими|великими| буквами, что спальники с рукавами. Он подпишет - и приходите". Вместо того чтобы к|до| начальнику лагеря|табора| - девушки пошли|ушли| в учебную часть. А там Кудинов совещание проводит с инструкторами. Как прочитал их заявление - хохот стоял такой, что даже здесь слышно  было. "Где вы видели такое -спальник с рукавами?" - спрашивает их Кудинов. А те думают, что он не хочет выдать|издавать| дефицит - уперлись: есть на складе|складе| - и край, мы сами видели. Идет с ними сюда дежурный|очередной| инструктор. Я написал фломастером на доске объявлений|оглашения|: "все спальники с рукавами забрал снежный|снеговой| человек|муж| и убежал|удрал|".

  Но прихожу к|до| Кудинову, чтобы в Нальчик поехать, а он: пока не принесешь мне пуховый спальник с рукавами - не поедешь. Ну, совсем шутки понимать перестали. Не тот народ теперь альпинист| пошел|ушел|, ну вовсе не тот.

 - Заходи вечером в "вигвам" к|до| Гончару, я там поселился, - сказал я, смеясь, и направился к|до| выходу.

 Дежурный по альплагерю| встретил меня на выходе |с| со склада|склада|.

 - Тебя Кудинов вызывает, - сказал он. - Иди|уходите| сейчас же - он в настроении.

 Я направился к|до| учебной части. В кабинете Игоря Борисовича Кудинова на  стене висела картина - восход солнца в высокогорье. Картины Рериха отдыхают в сравнении с впечатлением, которое|какое| она производила|исправляет| на каждого.

 Кудинов поднялся из-за стола мне навстречу, измерил взглядом с головы до ног, молча пожал руку. Я тоже скользнул глазом по его фигуре. Не смотря|смотря|, что ему было уже под шестьдесят, все такой же - крепко сбитый|взбивает|, жилистый, а лицо цвета старого выжженого кирпича, порезано глубокими морщинами, глаза серые и пронзительные, с веером морщин в уголках|. На нем был тот же неизменный|неизменяемый| грубой вязки|вязки| красный|червонный| свитер, посреди груди жетон "Спасательный отряд".

 - Рад видеть, - низким грудным голосом сказал Кудинов. - Здоровье как?

 - Тоже рад, Игорь Борисович, - ответил я,пожимая|давит| ему руку. - Здоровье ничего себе. Могу ходить.

 - Видел я из|с| окна как ты ходишь, - сказал Кудинов. - Не тот ты боец теперь, не тот.

 - Все понемногу сдаем, - заметил я.

  Игорь Борисович молча кивнул головой.

 - Ты медицинскую справку привез? - поинтересовался он.

 - Там есть в документах, - сказал я как можно более безразлично.

 - Ты мне баки не забивай, - сказал Кудинов. - Там обычная справка из физдиспансера|, вероятно, исправленная из прошлогодней. А медицинское освидетельствованиение, что после травмы можешь ходить на восхождение, есть?

- Не предусмотрено в перечне|перечислении| документов, - сказал я.

 -Справку из физдиспансера| я сдал? Сдал.

 - А если, не дай, Бог, с тобой что-то случится - отвечать кто будет? - он посмотрел мне в глаза.

 - Я и отвечу.

 - А если ты уже перед Богом будешь отвечать за свои дела - то кто здесь будет отвечать перед прокурором? - Ну, что вы сразу о наихудшем - еще накаркаете, - попробовал я все перевести на шутку. - А, во-вторых, я могу оставить заявление, что в случае аварии считать меня альпинистом-рецидивистом|.

 - Тебе все шутки на уме, а знаешь же, что отвечать мне придется, - вздохнул Кудинов.

 - В целом так, - он махнул рукой. - Отделение я тебе не дам, и не проси - загоняют они тебя. Оформим подменным инструктором. И будешь помогать выпускать группы на восхождение. Сделаешь|совершишь| с разрядниками двойку на схоженность|, на пик Курсантов - а там посмотрим. Может, на одну-две| горы с инструкторами я тебя потом|затем| и выпущу.

 - Договорились, - согласился я, - почувствовав|ощутил| неописуемое|несказанное| облегчение. Кудинов, конечно|известно|, был божеством, а с богами, как известно, не спорят. Это и так была наибольшая услуга, которую|какую| он мог для меня сделать|совершить|.

 

"Кошки " - металлическая рамка с зубцами, что одевается на ботинки для передвижения по льду.

 

  ***

  Вечером в двери нашего "вигвама" постучали. В|до| комнату вошли два здоровенных "лося" во всем заграничном от головы до|до| пят. Тот, который зашел первым, держал в руках трехлитровую банку с водой, а второй - кипятильник и рюкзак|.

 - Мы принесли чай, шеф, - сказал |до| Гончару первый "лось", ставя банку на тумбочку. Второй молча принялся раскладывать|разлагать| на столе пачки чая, пучки чебреца|тимьяну|, печенье и время от времени посматривал на меня, будто|вроде| прицениваясь|приценяется|.

 - Мы других не звали, шеф, - сказал тот, который принес банку, - а то несчем будет идти|уходить| на гору. Мы вот прикинули, сколько продуктов и снаряжения брать на восхождение, и перевесили все.

 Он подал Гончару лист бумаги. Тот неохотно взял, почесал темя.

 "Москвичи,наверное", - подумал я, рассматривая их спортивные костюмы "Адидас", кроссовки "Пума" и шапочки. Они были сильные ребята, оба имели на вид|по внешнему виду| лет по двадцать пять и было в них что-то такое неуловимое, что делало обоих однаковми|. Конечно, они были разными|различными|, даже очень, а все же одинаковые, как карабины в вязанке. Я знал это поколение, которое приходило нам на смену. Такие, как правило, приезжают в альплагерь| с пружинными весами|вагой| и при распределении|разделении| снаряжения - кому что нести|несущий| - с ними можно достичь взаимопонимания только на математической основе|основании| или по принципу "ты мне - я тебе". В добре старые времена было иначе. И вообще когда-то, если кто вел себя не согласно альпинистской этике, инструктор писал в|до| альпкнижку|: "ленив, труслив ,прожорлив", и дальнейший путь в альпинизме такому был перекрыт.

 Я вздохнул и стал пристраивать| кипятильник.

 - Доставайте там из тумбочек посуду - сказал Гончар "лосям".

 В это мгновение|миг| открылась|открывают| дверь и в|до| комнату вошел, точнее ввалился, а еще соответственней| - торжественно прибыл Георгий Двали - инструктор альпинизма, мастер спорта, и мой давний дружбан|.

 - Гамарджоба, генацвале|! - радостно раскинул руки Георгий. - Рад тебя видеть живого и здорового!

 Мы ухватили друг друга в объятия. Георгия я не видел больше|более| двух лет, и за это время он ничуть не изменился. Такой же - невысокого  роста, поджарый|сухощавый|, с утонченными чертами|изощренным| интеллигентным лицом, а его выразительные губы, ровный|равный| римский нос и волевой подбородок с ямкой, зарождали подозрение, что среди его далеких|дальних| предков, по-видимому|пожалуй|, был кто-то из тех аргонавтов, которые прибыли с Ясоном в Колхиду за золотым руном.

 Если бы кто-нибудь провел конкурс на звание "человека гор", то его, без сомнения, выиграл бы|б| Георгий Двали. Был он потомком|отпрыском| князя горной народности Двали, любил свои горы больше всего на свете, и занятие| альпинизмом для него было таким же естественным|природным|, как для птицы летать. В промежутках между альпсезонами| он жил в Тбилиси в квартире на Кобулетскому подъеме со старенькой мамой. Отец|родитель| Георгия, известный грузинский ученый  и тоже альпинист, погиб в горах где-то в семидесятых годах. При каких обстоятельствах - Георгий не рассказывал. Друзья звали Георгия "Гия". С ним мы познакомились в альплагере| Баксан и ходили вместе в одной связке траверс хребта|хребта| Хевай и четверку на пик Кавказа.

 К|до| горам у Гии было особенное отношение, не такое, как у нас, приезжих. Горы были его домом и он знал на Кавказе каждое ущелье и, по-видимому|пожалуй|, каждую вершину. Допоздна мы гоняли чаи, гуторили|болтают|, рассказывали альпинистские истории - правдивые и не очень, а затем|а потом| Гончар достал гитару.

 Гитара, ходила из рук в руки  отдавая им свою нежность - смеялась и плакала|томится|, рассказывала о выстраданной|прострадал| любви и проклятой разлуке, о тяжелых|трудных| шагах к вершине, о дружбе в горах и не только. Мы пели вместе с ней, и высокие горы, и широкая степь, и тундра, и тайга, ложились нам под ноги. Разошлись все из|с| нашего "вигвама" только под   утро.

  ***

  Я был дежурным по альплагерю | и, кроме всех забот|, должен был встречать автобус с группой австрийских альпинистов, что в этот день приезжала из|с| аэропорта Минводы. День выдался погожим, солнечным и дождя, как обычно после обеда, не было.

 Автобус прибыл поз дно, после полудня и я, стоя у дверей, приветствовал пожатием руки каждого прибывшего и всех вместе приглашал пройти в зал учебной части. И вот вдруг за дежурным бородатым тирольцем из дверей автобуса спрыгнула Аленка.

 - Здравствуй, - сказала она радостно и звонко, как будто мы виделись только  вчера.

 - Здравствуй, - ошарашено вымолвил я и замер|застыл|, как вкопанный столб.

 Кого-угодно я мог надеяться встретить из|с| этого автобуса - первовосходителя| на Эверест Норгея Тенсинга, славного альпиниста Кавказа Иосифа Кахиани, "снежного|снегового| барса" и гималайца| Славу Горбенко, или, даже, снежного|снегового| человека, - и не удивился бы|б|, но ее увидеть|узреть| я надеялся менее всего.

 Аленка,  с тех пор стала еще красивее|. Белокурые косы, собранные на затылке в тугой узел, правильный овал щек, красивый|хороший| прямой нос и разлет бровей, над ним, серо-зеленые глаза и полные, похожие на лепестки тюльпана губы придавали ее лицу какую-то особенную привлекательность.

 - А я знала, что тебя здесь встречу, - сказала она и, кажется|сдается|, была готова броситься мне на шею.

 - Откуда? - довольно  глупо спросил я и отступил на полшага на всякий случай.

 - Просто знала и все. Чувствовала. Возьмешь меня опять|снова| с собой на гору? - спросила и в то же время|одновременно| попросила она.

 - Нет, не возьму, - сказал я как можно тверже, следя краем глаза, чтобы не разбрелись австрийцы.

 - Я подменный инструктор без своей альпгрупы|. Поэтому|вот| буду сидеть в лагере|таборе|. Кроме двойки на пик Курсантов, меня Кудинов вряд ли выпустит. Если ты хочешь ходить на горы, попросись в отделение  Гончара или к|до| Феде Митюхину.

 - Я хочу ходить с тобой, - сказала Аленка. - Если бы мне суждено было прожить только один день, - я бы|б| выбрала|избрала| именно тот, когда шла|уходит| за тобой в связке.

 - Вот и замечательно|прекрасный|, - сказал я. - Один замечательный|прекрасный| день ты прожила, а второй замечательный|прекрасный| наступит в альпгрупе| Гончара. Иди|уходите| здавай| альпкнижку| - мне австрийцев нужно вести к|до| Кудинову.

 Я жестом пригласил|запросил| гостей идти за мной, но двое из|с| них захотели| взять с собой и "фройляйн|". Молодому рыжебородому австрийцу, который настаивал больше всех я, по-заговорщецки| подми гнув,|  сказал на ухо, истратив|израсходовал| весь школьный запас|припас| немецких слов: "Эта девушка - курсант Ка-Джи-Би. Ферштейн?" "Я, яволь|", - ответил он. И с того, как одеревенело его лицо, я понял, что "хохма|" удалась|прибегает|. Австрийцы попрощались с Аленкой учтиво и только издалека. Потом|затем|, на ознакомительном выходе, я понял, что юмор у них относительно|касательно| КГБ отсутствует  абсолютно|совершенно| |отсутствующий|.

Конечно|известно| я задумывался над  отношением к Аленке, и здравый смысл, слава Богу, пока еще|пока что| брал верх. Девушки в таком возрасте|веке|, как она, не чувствуют течения времени, а потому|оттого| и не способны учитывать этот фактор. Они смотрят на мужчину|мужа|, который|какой| им сегодня понравился, и видят только свой идеал - любовника или жениха|новобрачного|, искренне веря, что он неподвластен времени, и проектируют его, сегодняшнего, на всю жизнь. Но неумолимое время всего через|из-за| каких-то десяток-полтора| лет превратит сегодняшнего "мачо" в старикана, который будет сидеть рядом с|наряду с| ней на диване|диван-кровати| с одним только желанием, - погреть ноги возле|возле| батареи. Тогда у нее наступит разочарование, которое|какое| заменит раздражение, а раздражение захочет найти виноватого. И виновником| будет назначен, конечно|известно|, избранник - "потому что|ибо| ты на мне женился".

 Я вздохнул и неожиданно для себя оглянулся. Аленка, с|с| рюкзаком| за спиной, шла к|до| секционному домику разрядников.

 

 

  ***

  На пик Курсантов - по единственному|единому| в этом районе маршруту второй "А" категории сложности - из альплагеря| вышли|исходило| сразу три альпгрупы|: больше|более| двух десятков альпинистов. Эта "двойка" была всем нужна "на схоженность|", потому что|ибо| на следующие горы учебная часть могла позволить выход только тем, кто вместе прошел| такой маршрут. На восхождении я пристроился к двум незнакомым разрядникам третьим в связке и посредине длинной вереницы связок, без особенных трудностей|болельщика| преодолевал подъемы|взлет| и провалы гребня,  пока после полудня мы не взошли|сошли| на этот пик. Краем глаза я время от времени замечал синюю пуховку Аленки в отделении Гончара, но ни на вершине, ни на спуске, а ни на обратном| пути в альплагерь| она ко|до| мне не подходила.

 "Вот и слава Богу, - подумалось. - Сходится в связке с каким-то из тех "лосей" - разрядников, взойдут|сойдут| они на две-три| вершины и будет у нее новый "незабываемый" день".

 Наивный, я и не подозревал, какие испытания|опробование| готовит мне женский нрав|характер| всего через|из-за| полторы недели.

 

***

 

| После восхождения на пик Курсантов, Кудинов разрешил всем альпгрупам| выход в высокогорье для спортивных восхождений. Целый день в учебной части я принимал маршрутные листы|лист|, проверял по альпкнижкам| спортивные разряды каждого участника на соответствие заявленному маршруту и эта работа мне надоела не меньше, чем та, от которой убежал сюда.

По альплагерю бегали ребята и девушки с рюкзаками, доверху набитыми консервами, хлебом|хлеб-солью|, крупами, сухофруктами, палатками и снаряжением необходимым, для восхождений и выживания в высокогорье. На следующий день  альплагерь| опустел.

 Утром - ни единой|никакой| души из тех, что каждое утро стучали подошвами вибрамов| на крыльце, ровняли молотками  на камне под окном изогнутые крючья |ровняет| , верещали на все голоса, споря|, как лучше сушить, латать, складывать|сдавать| снаряжение- не стало. Все они под рюкзаками|, натоптанными|натопывает| под завязку|, уже шагали  по ледникам|леднику|, сипухам мелкого щебня| в кулуарах, где после одного шага вперед сползаешь на два назад, умываясь потом в тысячный раз, к|до| стоянкам под Коштан-тау| "3200", австрийкам под Джанги-тау| и Мисес-кош под Дых-тау|.

 Проснулся|очнулся| я спозаранку от необычной|непривычной| тишины. За окном, как всегда|как обычно|, сверкала освещенная|осветленная| солнцем ледовая стена Ул-луауз. В комнате ни души. Я поднялся из кровати|постели| и стал одеваться. На столе белел лист бумаги. Сверху на нем, чтобы не унесло сквозняком|, лежал титановый леодобурный| крюк. Я узнал - это был ледобур Аленки - и торопливо взял записку.

 "Мой любимый. Ты спишь и я не отважилась|решилась| тебя будить. Я смотрю сейчас|сейчас| на твое лицо и вспоминаю|упоминаю| Нальчик, когда я вот так сидела в больнице возле|возле| тебя. Ты так же|подобным образом| спал, а в|до| комнату через|из-за| окно заглядывала ветка|ветка| яблони.

 Раньше|ранее|, когда я шла|уходит| за тобой на восхождение, мне казалось|сдается|, что весь смысл моей жизни в том, чтобы вот так идти|уходить| за тобой. Но, как оказалось, это тебе не нужно и обременительно.

 Мне пора идти|уходить|. Мы сейчас|сейчас| выходим|исходил| на стоянку Мисес-кош на неделю. Я предчувствую, что мы больше не увидимся. Разве что когда-то потом|затем|, в каком-то городе, случаймо, в толпе прохожих я опять|снова| увижу|узрею| твое лицо|лик|. Пусть этот ледобур когда-нибудь спасет тебя на восхождении.

 Прощай, мой любимый, и пусть тебе повезет.  Аленка ".

 Последнее предложение было написано торопливым почерком. Изнывая от оглушительного биения сердца| в груди, я выглянул|посмотрел| в окно. Далеко- далеко за белыми рукавами реки, на леднике, вытянувшись|извлекает| вереницей, уходили| пять фигур. Которая из них Аленка - отсюда было не разглядеть. Казалось|сдается|, они еще близко, хотя в действительности|на самом деле| уже далеко и не догнать их ни за что.

Что-то горячее взорвалось во мне, залило грудь, подступило к|до| горлу и я, едва|чуть| не высадив двери, ринулся из комнаты.Как можно быстрее я промчался|помчался| через|из-за| лагерь|табор| к|до| реке, потом|затем| напрямик зеленым склоном морены к|до| тропинке и, потопая кросовками| в мелкой гальке, добежал к|до| мостику через|из-за| боковой рукав реки|речки|. Под безумное биение сердца, со спринтерским временем, я выбежал на край ледника. Откуда-то у меня появилось второе дыхание и за двадцать минут я промчал ледником, перепрыгивая трещины,  до|впредь до| перегиба. Но долго бежать таким безумным темпом в высокогорье невозможно и, уже задыхаясь, едва|чуть| не падая|падающий| от усталости, я изо всех сил|с всех сил| крикнул:

 - Аленка-а-а-а!!!

 Горное эхо подхватило мой голос и, отбив|отражает| от скал, понесло его ущельем. Я увидел|узрел|, как она, последняя в веренице, медленно|медлительно|, очень медленно|медлительно| оборачивается|вращающийся|, таки оглянулась|озирается|, остановилась и, сбросив рюкзак|, побежала мне навстречу. У меня утроились силы и мы бежим навстречу друг другу. Мы бежим навстречу друг другу! Мы бежим навстречу друг другу!!! Едва|чуть| не разбившись, мы бросаемся в объятия. Я целую ее щеки, губы и потопаю в ее счастливых глазах. Впереди у нас-вечность|.

 Конечно|известно|, я никуда не побежал. А эта фантастическая картина промелькнула в моем воображении, пока падал|падающий| на пол листок, выскользнув из руки. Я был героем не этого романа. Да и такая сцена могла пригрезиться разве что сумасбродному сценаристу бездарного кинофильма.

 

 

  ***

  Два дня я бродил по| альплагерю|, не находя себе места от скуки|хандры|, а на третьей пошел|ушел| к|до| Кудинову. Надежда, на обещанное "может на одну-две| горы я тебя выпущу",все- таки не оставляла мою голову.

 С замиранием сердца я постучал в двери альпинистского бога.

 - Заходи, раз пришел, - сказал Кудинов из-за двери.

 Откуда он узнал, что за дверью именно я - мне было не понять. Но на то они и боги, чтобы знать все.

 Я вошел, скромно стал под картиной "Восход солнца в горах".

 - На гору захотелось? - спросил Кудинов.

 - Выпустите на тройку-четверку, какой-нибудь|какой-нибудь| простенький маршрут. Вы тогда обещали.

 - Раз обещал - значит, пойдешь|уйдешь|. Как ты, акклиматизировался? Полностью|вполне| уже возобновил|восстановил| форму?

 - Все в порядке, чувствую себя "лучше, чем до|до| аварии". Слышали этот анекдот?

 - Не слышал. Ану расскажи.

 

 

 

 - Значит так. Едет пьяненький дядька телегой по|повозкой| автотрассе и вдруг в телегу|повозку| врезается джип. Конь|лошадь|, воз и дядька падают|падающий| в кювет. Дядьке ничего не случилось, но лежит, громко ойкает и думает, сколько же ему заплатят откупного. Из джипа выходит|исходил| мордатый пацан| в черных очках,и видит - барахтается искалеченный|увечный| конь|лошадь| около|возле| телеги|повозки|. Достает пистолет - бах и прикончил| лошадь. Подходит тогда к|до| дядьке и спрашивает: "Как вы себя| чувствуете|, дедушка|?" "Лучше, чем до|до| аварии!!" - бодро выкрикнул дядька и убежал.

 - Га-га-га-га, - рассмеялся Игорь Борисович. - Если ты и в самом деле|и правда| чувствуешь себя лучше чем до|до| аварии, то сходи|всход| для начала на стоянку в Теплый угол|куток|. Там отделение Двали ходит тройки с руководством участниками, а инструктор сидит без дела. Поэтому вы вдвоем сходите на Укю по четверке. Проверьте маршрут перед тем, как выпускать туда разрядников.

 Я с благодарностью пожал руку Кудинову, уважительно притворил двери и побыстрее рванул| к|до| радиорубке, где сейчас шла|уходит| радиосвязь с альпгрупами|. Дождавшись, пока Гия вышел|исходил| на связь, я сообщил, что завтра приду к|до| нему и спросил, что принести. Гия надиктовал столько, что для доставки заказанного нужно было бы|б| караван шерпов. Его альпинисты занесли на стоянку гору снаряжения, а продуктов взяли маловато и на третий день все уже сидели на голодном пайке, получая продукты только на восхождение. На складе|складе| я выписал тушонки|, сгущенки, крупы и хлеба|хлеб-соли|, сколько смог поднять|возводить| и направился к|до| себе в "вигвам" укладывать рюкзак|.

 Как мне дался подъем по осыпному| кулуару| под сорокакилограмовым  рюкзаком| в ущелье Теплый угол|куток| - знает только тот, кто хоть раз туда ходил.

 

 

  ***

  Через|из-за| день, на рассвете, мы сидели с Гией под пиком Укю, рассматривая рыжую отвесную стену, которую снизу вверх наискось|наискось| пересекала широкая черная трещина. Дальше вверху|наверху| она почти достигает гребня. Снизу, из кулуара|, веет, словно из|с| аэродинамической трубы. Холодно. Гия кутается в пуховку, ожидая, когда я закончу радиосвязь. Наконец дали "ск|" и я прячу|хороню| рацию|смысл| в|до| рюкзак|. Вверху|наверху| утро началось уже давно, и вершины хребта|хребта| Урал, по ту сторону ущелья, стоят на фоне хрустально чистой голубизны неба, освещенные|осветленные| солнцем, кажется|сдается|, совсем рядом. Здесь еще сумерки. А наверху уже занимается день. Торжественно, как перед праздником. Внизу, над ледником, кружит стайка альпийских галок.

 - Кай-кай-кай! - ветер доносит оттуда их резкие голоса.

 Под их крики из памяти вынырнула песня Висоцкого:

 | |  Но что| же ангелы| поют

| Такими злыми| голосами?

 Действительно, эти галки,  будто черные ангелы, летают-кружат| над нами: никуда от них не деться.

 - Так что, идем|трогаемся|? - спрашиваю Гию, одевая рюкзак|. -Пойду| по этой трещине, а ты подстрахуешь.

 - Начнем вон оттуда, - он показывает рукой на полку возле|возле| нижнего края трещины.

 Гия быстро поднимается по гранитным блокам, чтобы загодя| забить крючья для страховки. Я иду|трогаюсь| вслед за ним, а из|с| головы все не уходит|уходит|: "Но что| же ангелы| поют| такими злыми| голосами?" Вот прицепилось!..

  На скале удобные зацепки, и я быстро поднимаюсь по трещине, заклинивая в ней носки вибрамов|. Потом|затем| выбираю шнур, страхуя Гию. Потом|затем|, сменившись|, где-то через час мы преодолели стену и поднялись на плечо контрфорса пика Укю. Здесь нашлась|попадается| удобная полка и мы присели отдохнуть. На рюкзаке| разложили завтрак - банку сгущенки, несколько конфет, сухофрукты и чай, в баклажке.

 Снизу, из|с| ущелья, поднимается белый, как молоко, туман. Вокруг - заснеженные вершины и хребты|хребет| сверкают на солнце вечным снегом. Дальше, за описанием маршрута, должно быть самое сложное место - сорокаметровая стенка. Я поднялся, выглянул за край гребня и увидел|узрел| такое, от чего дыхание перехватило. Слева от контрфорса нависают отвесные скальные бастионы, а справа - единственный|единый| путь вверх через|из-за| отвесную гладкую стену, которая сверкает напротив солнца, как отполированная|. Обойти эту стенку никак, она - ключ от вершины.

Через полчаса мы вышли|исходили| к|до| подножию стенки. Бросили на пальцах кому идти|уходить| первым - выпало мне. Осматриваю скалу, мысленно прокладывая маршрут. Слева наверху над скалой карниз, как бровь, поэтому|вот| придется идти|уходить| вправо наискось, как и отмечено в описании маршрута.

 Вместо ботинков обуваю галоши, развешиваю по обвязке| скальные крюки с карабинами, привязываю репшнуром| молоток так, чтобы можно было забросить его за плечо. Раньше|ранее| мне такие стенки были за игрушку, но теперь как знать как там пойдет|уйдет|.

 И я вдруг понял, что боюсь. Боюсь не этой стенки и даже не опять|снова| упасть. Я боюсь, что окажусь неподготовленным|несоответственный|, не способным классно пройти эту стенку всего лишь|всего-навсего| четвертой скальной категории. А больше всего боюсь, что зависну там, вверху|наверху|, где назад невозможно, потому что|ибо| отвесно вниз километровая стена, а вверх никак, и тогда|и затем| хоть спасательный отряд вызывай. Там, на стенке, не поможет никто, если сам не  справишься.

 Сохрани|охранения| и помоги мне, Боже, и мой ангел| - хрантель. Я втихаря перекрестился, вздохнул и двинулся|разрушает| к|до| подножию стенки. "Но что| же ангелы| поют| такими злыми| голосами."звучит в голове ..

 Гия привычно|обычно| выдает|издает| шнур. Скала сухая, теплая, много|многие| зацепок и галоши держат хорошо. Прохожу быстро почти десяток метров. Стенка все круче|, зацепки  мельчают|. Вот есть и трещина для крюка. Вставляю в нее крепкий титановый крюк и бью по нему молотком. Крюк после каждого удара все глубже прячется в трещине, "поет" все тоньше и тоньше. Я зацепил в него карабин с шнуром и пошел|ушел| дальше вверх. Плита, как лопасть| пропеллера|, вверх отвесная, а вправо немного пологая и я, поднимаясь, траверсирую вправо, ища следующую трещину|. Над крюком я поднялся уже метров на пять, поэтому|вот| понимаю|, что если сорвусь - падать|падающий| мне пять метров до|до| крюка и столько же после него - следовательно|итак| десять метров, да еще Гия, страхуя, должен протравить шнур метра на три, следовательно|итак| вместе тринадцать и где-то на метр вытянется|извлекает| шнур от рывка. Таким образом, если сорвусь, почти четырнадцать метров полета|полит|. Это как из крыши пятиэтажного дома, поэтому|вот| лучше не рисковать.

 И все-таки нахожу трещинку|. Вставляю в нее тонкий, широкий крюк-листок и после нескольких ударов молотком он крепко засел в трещине. Теперь можно и отдохнуть. Пол-стенки пройдено.

 Я цепляю в крюк шнур самостраховки и зависаю, освободив руки- ноги от напряжения. Ту зацепку я заприметил, еще когда висел на скале. Я стал ногой на крюк и достиг ее рукой. Цепляясь за крошечные выступы|выступ|, я достиг края плиты, уперся ногой в какое-то углубление|выступ| на ребре и выглянул из-за скалы.

 - Ух! - вздохнулось| с облегчением.- Полки. Хорошие полки, будто лестница|всход|, шли|уходят| дальше вверх вплоть до|впредь до| гребня.

 - Живем! - заорал| я изо всех сил|с всех сил|. И в это мгновение|миг| нога скользнула из углубления|выступа|. Я обоими руками уцепился сам не знаю за что и  всего облил холодный пот. Гия, кажется|сдается|, ничего не заметил. Обдирая руки и колени, я выкарабкался на полку и, утоляя дрожь|дрожание| рук, накинул петлю самостраховки на ближайший камень.

 Дальше пошло|ушло| проще. Я постраховал Гию, который нес|несущий| свой и мой рюкзаки|, подтягивая его в самых сложных местах, а затем|а потом| мы поднялись по полкам на гребень.

 Вершина - желанная, прекрасная, ослепительно-белый снежный|снеговой| купол - была уже рядом. Обходя скальные зубцы - "жандармы" гребня, мы через|из-за| два часа вышли|исходили| на снежный|снеговой| шпиль посреди неба. Оба чуть ли не падали|падающий| с ног от быстрого темпа подъема, но это было таким счастьем.

 Вволю насмотревшись на близкие и далекие|дальние| вершины, на отблеск моря на горизонте, мы оставили в жестянке тура записку и пошли|ушли| вниз простым маршрутом на перевал. Ровный|равный| снежный|снеговой| склон уходил|сходит| вниз к|впредь до| гребню, который  дальше уходил к|до| леднику, переходя в широкий осыпной| кулуар|.

 Крутым склоном вниз мы поехали на подошвах ботинок, как на лыжах, тормозя о снег штычками| ледорубов, и от этого спуска утехи было не меньше, чем от восхождения на вершину.

 Я остановился вблизи камней гребня, которые|какие|, словно|вроде| спина динозавра, выныривали из-под| снега. Здесь мы с Гией собрали шнур в кольца и быстро направились вниз, перескакивая из|с| камня на камень. Обходя высокий, с черными пятнами лишайника "жандарм", я вдруг почувствовал|ощутил| чей-то взгляд в спину. Никого там, конечно|известно| не могло быть. Ну откуда взяться чему-то живому на высоте почти четыре тысячи метров? А все же ощущение|чувство| таково, будто|вроде| за спиной кто-то есть. Оглядываюсь. Никого. Рыжие камни гребня, солнце сверкает на снежном|снеговом| склоне, исчерканном|почертил| полосами наших следов. Шнур натянулся и я заторопился вперед. А все же какой-то недобрий| осадок остался под сердцем. На память пришли наинеимовернейшие| истории о "черном альпинисте". Рассказывали, что он подстерегает|подкарауливает| в высокогорье тех, у кого нечистая совесть. "Приходят же в голову такие глупости|вздор|", - подумалось. Да и совесть у меня чиста - ни перед кем я не провинился.

 Торопясь догнать Гию, перескакиваю из|с| выступа|выступа| на выступ|выступ|. Вот, опять|снова| как будто украдчивые шаги за спиной. Даже камень покотился|. Резко оглядываюсь|озираюсь| - никого. Я сделал |совершил| шаг и камень под ногой вдруг пошатнулся и вывалился из|с| скалы. Потеряв равновесие, я взмахнул руками и упал на крутой склон. Ботинки заскользили по обледеневшей скале  но я все же успел ухватиться рукой за какой-то камень.

 - Держи! - крикнул|кличет| я изо всех сил|с всех сил| и краем глаза заметил, как Гия, выпустив из руки кольца шнура,  будто ужаленный прыгнул на противоположную сторону|сторону| гребня. Я сильнее зажал кольца шнура в руке.

 Рывок, шнур, подтащил меня кверху. Камень, за который|какой| я ухватился, был тоже едва|чуть| примерзший к|до| скале и покатился в обрыв. Гия закрепил шнур и выглянул из-за гребня.

 - Держу, - донесся оттуда его голос.

 Выбраться обратно на гребень было делом нескольких секунд. Счастье, что я не выпустил из руки кольца шнура - иначе|б| висеть бы мне |сейчас| внизу и карабкаться кверх по обледеневшей скале.

- Что произошло? - встревоженно спросил Гия. -Ты цел? Не поломался?

 - Камень "живой" под ногой. - виновато сказал я, ощупывая ногу. Ступню я таки немного подвихнул|, потому что|ибо| в щиколотке болело сильно.

 Нахрамывая|прихрамывает|, я направился вслед за другом к|до| осыпному| кулуару|, что выходил|исходил| на ледник. По леднику мы  под вечер спустились к|до| лагерю|табору| и там, напившись вволю чая, заснули в нашей палатке, как в маковке.

 

***

  Игорь Борисович Кудинов собрал инструкторов в зале учебной части.

 - Ростовчане из поисковой экспедиции послезавтра выходят|исходил| на Шхару, - сообщил он после разбора горовосхождений|.-  Пятеркой "Б" по маршруту Томашека. Подстраховать их нужно, на всякий случай. Там камнепад днем бьет по маршруту. И заодно нужно  гребень "5А|" проверить.

 Обернувшись|повернулся| ко мне, он прибавил: - Твой друг Гончар берет руководство восхождением, и  Двали тоже хочет пойти|уйти| - его группа отдыхает после горы. Пойдешь|уйдешь| с инструкторами? Еще одного найдите кого-то из|с| разрядников.

 Это был подарок судьбы|доли|! Восхождение на Шхару, да еще  таким маршрутом, в этом сезоне мне и не снилось. Тем более, что именно на "четверке" этой горы я и сорвался в прошлом году.

 Вернувшись в наш "вигвам", я застал там Гончара, который уже готовился к|до| восхождению. Он сидел за столом, вписывал в маршрутный лист|лист| "кроки", тщательно  вычитывая описание маршрута из книги Наумова.

 - Слушай, с нами на гору одну девушку нужно взять, - сказал он мимоходом, когда я, сияя от счастья завалился, в чем был, на кровать|постель|.

 - Записывать ее в маршрутный лист|лист|? Как раз четвертого недостает.

 - А это случайно|подчас| не Аленка из|с| твоего отделения? - подозрительно спросил я.

- Она, конечно|известно|, - сказал Гончар. - Ей первый разряд нужно закрыть пятерочным| восхождением.

 Меня будто|вроде| мопнией ударило.

 - Категорически|категорично| против|супротив|, - сказал я и поднялся из|с| кровати|постели|.

 - Ты обижен на нее, что ли? - спросил Володя.

 - На обиженных воду возят, - ответил я. - Не люблю с женщинами|женой| ходить на восхождение. Один раз пренебрег правилом и попал в неприятность.

 - Так ты суеверен, что ли? - шутя спросил Гончар. - Если женщин|жены| не любишь, то кого?

 Он, конечно|известно|, был "заинтересованной стороной", потому что|ибо| заботился, чтобы|если бы| как можно больше участников из|с| его отделения завершили спортивные разряды.

 - Не суеверный и традиционной ориентации! - сказал я. - Но без нее будет лучше.

 - Слушай, старый, ты не прав, - Володя положил мне руку на плечо. - Ей именно эта комбинированная контрольная пятерка нужна. Каждому, и ей тоже, нужно дать шанс. Тебе же Кудинов сделал|совершил| исключение. Вот и ты отблагодари  кому-то.

 -И тем "кому-то" обязательно должна быть она? - сказал я не без иронии.

- А почему бы  и нет? - ответил Володя. - Ты ходил с ней в двойке на пик Курсантов ? Ходил! Сходженисть в этом сезоне у вас есть? Есть! Кого ты, кроме нее, возьмешь четвертым, чтобы и сходженность| была, и право выхода на пятерку? А главнее всего - она еще и врач.

 Его неопровержимая|неоспоримая| логика существенно покачнула мое упрямство. Я не знал, что ответить.

 - Давай так, старый, - сказал Гончар. - Я ее сейчас|сейчас| позову, вы поговорите себе и выясните все ладом|порядком|. А тогда или идите|уходите| на восхождение, или спиной к спине и кто дальше прыгнет.

 - Годится, - ответил я. Этим "или", а точнее - такой постановкой вопроса он, как руководитель восхождения, ставил под сомнение и мое участие, потому что|ибо| подобрать мне другого напарника было маловероятно.

 Через несколько минут он привел Аленку в наш "вигвам".

 - Хочешь идти с нами на Шхару? - спросил я.

 - Хочу, - коротко ответила она.

 – Ты же зарекалась в прошлом году туда ходить, - сказал я раздраженно. - И эта пятерка не для тебя. Туда шесть часов подхода по леднику, а на маршруте день гребнем идти|уходить| - не каждый мужык|муж| выдержит, ночевка|ночевье|, еще день к|до| вершине и спуск по пути подъема. Ты не представляешь|воображаешь|, что это такое.

  - Хочу пойти|уйти| с вами. Я осилю| маршрут, - она уверенно смотрела мне в глаза.

 - А если не возьмем?

 - Пойду|уйду| вслед за вами. Как вы мне запретите? - упорно|ярый| сказала она.

 Я молчал. Молчала и она. Тишина набирала невозможного тембра.

 - А я для тебя стихотворение нашла и уже научилась читать по- украински, - неожиданно сказала Аленка голосом школьницы.

 - Хочешь, прочитаю? Она достала из|с| кармана куртки небольшую книжечку|книжицу| и раскрыла на закладке. "За плугом солнца. Неонила Стефурак" - прочитал я на желтой обложке.

 Я знаю - ты не вспоминаешь|упоминаешь|, не скорбишь|томишься|,

 Один в мире падаешь|падающий|, встаешь.

 Ты приручил холодную дикую стужу|,

 Я-теж:.

 И нас с тобой греют - не согреют

Дороги|путь|, друзья, воспоминания, слова.

 Идет представление. Там в первом действии

 Ты был жив. И я была жива.

Она читала стихотворение и жила им, а я смотрел и "закипал" понемногу. Ситуация, как по мне|на мой взгляд|, была просто невозможной.

 "Если она сейчас|сейчас| еще и петь начнет, - подумалось мне, -брошусь в реку. Это же какой-то сумасшедший дом, а не альплагерь|".

 Вернулся в комнату Гончар и молча уставился на нас  взглядом. Я только на мгновение|миг| представил себе, как мы идем|уходим| по леднику и отгоняем назад эту сумашедшую, и мне сделалось нехорошо.

  - Чему быть - того не миновать|миновать|, - сказал я, держась за сердце. - Пиши ее в маршрутный лист|лист|.

 Если судьба|доля| человека действительно проложена Всевышним по спирали, то это был виток невозможной крутизны.

 

 ***

 

  Виток снежного гребня невозможной крутизны уходит в небо .Солнце,  будто только что отчеканенная| золотая монета, выкатилось| из-за горизонта и снег на куполе Шхары вспыхнул бледно- пурпуровым отблеском. Долины еще спят в темноте, закрытые пеленой белых, как молоко, туч. Вокруг, сколько достигает глаз, протянулись заснеженные хребты|хребет|. Небо - темно фиолетовая бездна.

 - Выдай|издавайте| веревку! Еще, еще выдай|издавайте|!..

 Выбивая|вышибает| рантом ботинка ступеньки в твердом фирне|, поднимаюсь вдоль острого, как нож, снежного|снегового| гребня. Крутизна склона такова, что к|до| снегу можно коснуться локтем. Там, где фирн| особенно|в особенности| твердый, приходится вырубать ступеньки ледорубом. Скалки льда,  будто искры, вылетают из-под острия и скользят по склону в бездну.|пропасть| Позади|сзади|, с противоположной стороны гребня, видно красный|червонный| шлем - Аленка, следя  за каждым моим движением, выдает|издает| веревку вслед моим шагам. О ней, Гончар говорил  как главный|головной| аргумент, "врач", хотя в действительности|на самом деле| она только студентка четвертого курса мединститута - правда, в горах это не что-нибудь.    Внизу, на скальном острове, видно вторую нашу связку. Володя и Гия уже, вероятно, минут |с| двадцать разговаривают по рации|смысл| с лагерем|табором|. Нас оттуда не видно, и лагерь|табор| все не дает "СК" потому что|ибо| нас плохо слышно, как и другие альпгрупы|, что находятся |сейчас| на маршрутах. База просит "ретранслировать"их сообщения.

  - "Сатурн-четыре" спрашивает информацию в "Сатурна-пятнадцять", - долетает| издалека снизу голос Володи. Ни один|никакой| склон раньше|ранее| не давался мне так трудно, как этот. Виной тому бессонная ночевка|ночевье| на "австрийских стоянках" и то, что я и до сих пор не набрал спортивной формы. На подходе я, умываясь потом, едва успевал за передней связкой|.

 Далеко на дне ущелья видно серый ледник, весь исчерчен| трещинами, как будто развернутый свиток, на котором|каком| горы пишут|насекают| свою летопись. Оттуда сегодня на рассвете| мы вышли|исходили| на восхождение. Как будто чужестранцы-завоеватели, мы вторглись на непокоренные земли: в сумерках преодолели ледопад и по крутому снежно ледовому кулуару| поднялись на гребень. Но мы пришли не покорять эти пространства|простор|. Высказывание|изречение| "альпинисты покорили вершину" ошибочно. Горы невозможно покорить. Они вечны и вечность делает их непобедимыми. Мы можем лишь|только| на короткое время взойти|сойти| на вершину, воспользовавшись  милостью или, может, |с| безразличием горы. Схема здесь простая. Если светит солнце - ты идешь|уходишь|, пробираешься заснеженными склонами, останавливаешься перед скальными стенами, разыскивая зацепки|выступ|, трещину для крюка и, преодолев их, опять|снова| идешь|уходишь|, то потопая по пояс в снегу, то балансируя на скальных полочках. В ненастье|непогоду| мы прячемся в палатке и вместимое наших рюкзаков| является источником|истоком| жизни. Вот такие правила игры с горами. Но придерживаться их - это еще не значит преодолеть маршрут. Все зависит от того, готов ли ты взять на себя все самое трудное, зависит от товарища, который держит веревку, от твоего опыта. Но|да| даже и это еще не залог успеха. В конечном счете|в конечном результате|, восхождение зависит от того, посчастливится ли на мар| шруте| и удастся|прибегает| ли в самое тяжелое мгновение|миг| преодолеть в себе страх. Но ходить здесь, все время преодолевая страх, тоже невозможно. Рано или поздно он все равно побеждает. Тогда укладывают рюкзак| и, не поднимая глаз, говорят: "Понимаешь, хватит |с| мне этих приключений. Теперь пошли|ушли| такие маршруты". И товарищ уходит. Что же, по-своему он прав. Чтобы идти на вершину, нужно, чтобы|если бы| это было призывом любви. Все на земле приходит из|с| любви, и когда она исчезает - не стоит изображать из себя влюбленного. Только те, кому горы стали мерилом жизненных успехов, не оставляют их до конца своих дней. Но|да| в этом и кроется главная|головная| опасность. На восхождении порой случается|попадается| и непоправимое|неисправное|. Тогда на придорожном камне появляется новая табличка: "Погиб при восхождении на…".

 Сколько их, этих знаков|памятки| чужих трагедий, разбросано по скалам Домбая, Баксана, Безенги? Не сосчитал, наверное|наверное|, никто. Мы возлагаем к|до| ним цветы, сорванные здесь же, на альпийских лугах, и минуту стоим, выполняя|исполняет| неписаный ритуал, чтобы заслужить милость вершин.

 Первый луч солнца падает|падающий| на наш склон и снег вокруг окрашивается в бледно- пурпуровый цвет. Пройдет|минует| несколько минут и вместо него наступит ослепительно-белый отблеск, и тогда|и затем| начнется "белый ад".

 Что именно завлекло Джона Коккина - альпиниста из|с| туманного Альбиона - сотню лет тому назад|оттого| подняться на Шхару - теперь, наверно|наверное|, не ответит никто. Но дело было сделано, и от лета 1887 года этот маршрут на Шхару через|из-за| северо-восточный гребень назван его именем.

 Я иду|ухожу| первым в связке всего несколько минут, а уже хочется, чтобы кто-то подменил, дал возможность отдохнуть. Сначала все выходило|исходило| неожиданно легко, но уже через|из-за| несколько десятков шагов четырехкилометровая высота дает о себе знать и теперь едва передвигаю ноги. Гребень кажется|сдается| бесконечным. Изогнувшись серпом, остро отточенный безумными зимними ветрами, он гдето на краю неба упирается в предвершинный купол Шхары. Сколько же нам идти|уходить| туда? За описанием маршрута, два дня. А сколько придется|доказывается| в действительности|на самом деле|?

 Шаг, еще шаг. Сердце бухает так, как будто вот-вот должно выскочить из|с| груди. Когда уже, наконец, закончится эта мука? Ледорубом прощупываю каждый метр склона. Здесь запросто можно провалиться на ту сторону|сторону| гребня, где километровая стена, или сорвать карниз. Впереди сверкают в лучах|супротив| солнца островки натечного льда. Еще только этого недоставало!

 - Внимание! Выхожу|исходил| на лед. Смотри… - мой голос теряется в снежных пропастях|.

 - Держу, - отзывается Аленка. - Одень "кошки".

 Если бы ... Мои "кошки" прицеплены к|до| рюкзаку| и к|до| ним теперь рукой не дотянуться. Пробую|пытаюсь| закрутить ледовый крюк, но лед шелушится и "не держит". Старательно вырубаю ледорубом ступеньку и осторожно переступаю, стараясь не поскользнуться|поскользнуться|.

 - Веревки три метра, - доносится голос Аленки.

 Наконец-то все! Теперь нужно обустроить место, где можно надежно стать и страховать напарника. Уперевшись коленями в склон, я всем телом наваливаюсь на ледоруб. Он тонет по острие в твердом, спрессованном снеге. На полную грудь хватаю морозный воздух. Перед лицом множество солнц сверкает в каждой крупинке фирна| и, кажется|сдается|, будто|вроде| снег горит|горящий|, переливаясь бездымным химическим пламенем|полымя|.

 Аленка начала подниматься по моим следам. Выбираю веревку, перебросив|опрокидывает| его через|из-за| ледоруб, кольца сбрасываю|свергаю| вниз по склону. Время от времени бросаю туда взгляд и всей спиной чувствую, что под ногами полуторакилометровый| крутой склон.

 Аленка подходит ко мне и так же|подобным образом| забивает в фирн| ледоруб. Дышит трудно, с надрывом.

 Тайком я любуюсь ее загоревшим лицом, локоном белокурых волос, которые выбились|вышибают| из-под шлема.

 - Устала? Возьми баклажку. Там есть еще несколько глотков чая.

 - Нет, спасибо, - девушка тяжело|натужный| дышит. - Давай я отцеплю твои "кошки". Ты же бог знает как стоишь. Ничего, кажется|сдается|, не кроется за этими обычными фразами, а сколько в них тайного содержания! Последние капли влаги из|с| фляги - в них искушение|соблазн| всех родников|истока| земли, но пусть вода останется для того, кому она более нужна, - и неприкосновенный|неприкасаемый| запас|припас| будет странствовать|путешествовать| с нами  до|впредь до| вечера. Отцепить из|с| рюкзака| "кошки" - только пол -дела. Их нужно еще и одеть|впитывать| на ботинки - а это на крутом склоне, в снегу, когда пальцы липнут к|до| холодному железу - процедура не из|с| приятных.

 Где-то в полдень мы вышли|исходили| под тридцатиметровый скальный взлет|взлет|. По пояс в снегу стоим, осматривая скалу. Внизу довольно большие, в подтеках натечного льда, блоки, а дальше засыпанная|пыльный| снегом почти отвесная стена. Это та же скала. Она разделила мою жизнь на "до|до| и после". Круг|окружность| замкнулся. Я стоял на том же месте, где лежал в прошлом году, с той только разницей|разностью|, что стал совсем  другим. Но соседним|окружающим| вершинам это  было |касательно| абсолютно|совершенно| безразлично. Они никого не любили и никогда и никому не давали ни о чем ответа, а были всего только|только| зеркалом, в котором|каком| каждый мог увидеть|узреть| себя таким, каким ты|каким| есть в действительности|на самом деле|.

"Завоевать - или дома не бывать", - мелькнула у меня мысль|мнение|. Развешиваю по обвязке| карабины с крюками, мысленно прокладываю путь подъема.

 - Давай я пойду|уйду| первым, - предлагает Володя.

 Он аккуратно складывает в кольца веревку и тоже смотрит вверх на скалу.

 - Лучше стань|станьте| на страховку. Пусть Аленка немного отдохнет, - ответил я.

 - Там одна веревка "четверочного|" лазания|лазающего|, - сделал|совершил| он вывод. - Это здесь ты сорвался?

 -Здесь|.

 - Уверен, что пройдешь? - он оценивающе смотрит на меня.

 "А черт|бес| его знает, смогу я там пройти, или нет", - подума-лось|. Но, собравшись с духом, я сказал:

 - Пройду, конечно. И тогда|и затем| я ее почти прошел - просто не повезло.

 Володя молча бьет крюки, цепляет в карабин мой шнур. Аленка и Гия достают из|с| рюкзаков| пуховки, утаптывают снег. Я снял свой рюкзак|, поправил обвязку| на груди, потом|затем| карабины с крюками на ней, проверил, належно ли привязан молоток , айсбайль..|. И вдруг понял, что просто медлю, оттягивая то мгновение|миг|, когда придется опять|снова| стать один на один с этой стеной.

 Неожиданно из памяти выныривает песня Высоцкого, которую|какую| я безгранично люблю:

 Но вот| исчезла| дрожь| в руках – теперь,| наверх.

 Но вот| сорвался| в пропасть| страх - невек|, навек|.

 Для остановки| нет| причин - иду|, скользя|.

 И в мире| нет| таких вершин, что| взять| нельзя|.

 Я чувствую, как мою неуверенность заменяет|меняет| какой-то эйфорийный прилив радости.

 - Теперь - наверх! Пошел|ушел|! - привычная|обычная| команда толкает меня вперед.

 По обледеневшим глыбам поднимаюсь на несколько метров вверх. Коченеют руки на заснеженных зацепках|выступе|. Ноги в "кошках" с противным скрежетом скользят по обледеневшим камням. Какое-то недоброе| предчувствие шелохнулось под сердцем, но разве здесь можно считаться с предчувствием? Моя тень кользнула скалой и замерла перед крутым взлетом стены|взлетом|.

 "Ты спятил? - шепнул вдруг из тени мой двойник. - Да здесь же не пройти. Эта стенка не четвертой, а пятой, категории. Здесь не каждый мастер-скалолаз пройдет. Засыплешься!"

 "Пройду", - возразил|оспаривает| я и принялся снимать из|с| ботинок "кошки".

 "Или опять|снова| сорвешься и тебя не будет - шепнул мой двойник из тени. - Остановись. Скажи, что снова ногу подвернул, - зашипел он. - Пусть грузин идет первым, а ты уже потом|затем|, по закрепленному шнуру поднимешься, как все. Кому нужно это глупое геройство?"

 -  Бог не без милости, а казак не без доли|доли|! - сказал я неожиданно вслух и сделалл|совершил| шаг. Моя тень скользнула к|до| краю стены и исчезла внизу в пропасти.

  "Прощевай!" - кажется|сдается|, донесся снизу голос того, из тени.

 Быстро поднимаюсь|подымаю| на десяток метров вверх. Зацепки мелкие, сглаженные вниз. Забиваю в широкую трещину крюк-короб, цепляю в него карабин с оттяжкой и преодолеваю еще несколько метров вверх. Отсюда начинается настоящее|подлинное| лазание|лазающий|. Вблизи|изблизи| стена не выглядела|выглядывает| такой страшной и я немного успокоился. Стараясь не смотреть вниз, нащупываю наверху небольшую зацепку. Подтягиваюсь, упираюсь ногами в какой-то выступ|выступ|. Рукой пробую|пытаюсь| нащупать и еще что-то повыше. Ага, вот и зацепка. Залапаная, значит ходят именно сюдой. От мысли|мнения|, что я на правильном пути, вернулась уверенность. Вправо вверх пошла|ушла| небольшая полочка шириной с|с| ребро спичечной коробки. Придерживаясь руками за выступы скалы|выступ|, я пошел|ушел| по ней на носках вибрамов|. И вдруг я заметил| крюк. Старый, из|с| кованого железа крюк крепко сидел по ушко в трещине. Ради уверенности я ударил по нему молотком. Крюк тонко "запел". Я зацепил в него карабин с веревкой и подумал|: "Кто же бил его здесь? С такими крюками ходили еще до войны. Следовательно|итак|, кто-то из первых. Жалко, что никогда не узнать|, кого благодарить, за этот крюк  ,который не вылетит как тогда,  мой верхний".

 Дальше вверх шла|уходит| отвесная плита. Как будто издеваясь|, она сверкает в лучах|супротив| солнца подтеками натечного льда и гладкой, покрытой пятнами лишайника поверхностью. От мысли|мнения|, что нужно идти|уходить| тудой|, у меня даже похолодело| внутри. Вернуться? "Вернуться, пока не поздно", - мелькнула мысль|мнение|. Вниз двадцать метров вертикали. Если сорвусь, а Володя вовремя не отпустит шнур - будет хлесткий| рывок и шнур не выдержит. Тогда падать|падающий| мне аж туда, к|до| кулуару|, что оскалился острыми ребрами камней. Пора забить очередной|очередной| крюк, но я нигде не нахожу пригодной|годную| трещины. Может попробовать влево? Там, кажется|сдается|, проще. Траверсирую, но здесь еще круче. И в это мгновение|миг| появляется страх. Не те мурашки, которые пробегают по спине от неожиданной опасности, а настоящее|подлинное| отчаяние и страх. Я поднимаюсь все выше по скале, но все во мне уже изменилось. Исчезла уверенность и я почти физически чувствую, как бездна|пропасть| протягивает снизу ко|до| мне свои цепкие руки. В голове рой мыслей|мнения|: "Эта зацепка выдержит? Еще станет сил подняться вон туда? Забить крюк! Нужно забить крюк!" Но все трещины замурованы натечным льдом.

 Холодный пот ручьем стекает по спине. Нет больше ни красоты утра, ни друзей, что ожидающее смотрят снизу. Я один во вселенной|мироздании|. Я муравей, который упрямо царапается вверх по отвесной стене.

 Холодея спиной, которая давно взмокла от пота, я зацепился руками за какие-то микрозацепки наверху и гладкая плита поползла|уползла| вниз перед глазами. В голове мелькают какие-то отрывки|урывок| мыслей|мнения| и весь смысл  жизни переместился в кончики пальцев. Все исчезло - погожий день, огромный мир за спиной. Есть только отблеск солнца и эта скала перед глазами, по которой|какой| я щупаю рукой, отыскивая миллиметровые зацепки, глажу ее ладонями нежно, так, как гладят только любимую женщину|жену|.

 Перед глазами вдруг появилась тоненькая трещина, которая немного расширялась вверху|наверху|. Уперевшись носками в какой-то желобок скалы и держась бог знает на чем, я достал одной рукой тонкий титановый крюк, подстраховал на всякий случай резинкой и попробовал достичь трещины. Лезвие крюка скребло плиту и спряталось в трещине. Молотком я легонько| ударил по крюку. "Дзинь" - и крюк вылетел из трещины, повис на резинке. Я вставил крюк снова в трещину и ударил еще раз молотком. За третьим ударом крюк крепко заклинился. На грани сил я добил его,  пока он не "запел", зацепил короткий шнур самостраховки и завис, откинувшись от скалы.

 Тишина вокруг. Кажется|сдается|, что и я, и эта гора очутились|оказались| где-то во вселенной|мироздании|. Изредка налетает ветер, холодит лицо. За спиной, по ту сторону крутого снежного провала, почти отвесная стена Дых-тау|, закованная в лед, похожа на панцирный бок|сторону| какого-то громадного|исполинского| чудовища|чудища|. Солнце уже по ту сторону гребня и потому|и поэтому| здесь, в тени, особенно|в особенности| холодно. Наверху пролетают прозрачные тучки. Там видно край плиты, к|до| которому|какому| еще метров |с| десять.

 Я отдохнул, собрался с духом и отважился|решился| двинуться|разрушать| дальше. Прислонившись к|до| стене, я вложил в верхний край трещины наитоншую| закладку, подтянулся, встал ногой на крюк. Медленно|медлительно| я поднимаюсь дальше вверх, чувствуя в душе только безумную|сумасшедшую| радость за каждый пройденный сантиметр.

 Неожиданно быстро снова наваливается усталость. Руки совсем замерзли, потеряли чувствительность и я понимаю, что через несколько минут "созрею|дозреваю|" и сорвусь вниз.

 "Успокойся. Только успокойся, - прошу себя вслух. -Тут| никто не поможет. Ты должен пройти эту стенку". Зацепки будто|вроде| смазали маслом. Рядом с|наряду с| рукой на выступе|выступе| замечаю несколько красных|червонных| пятен. Откуда они? Ага, руки. Ледовые скалки|,  будто лезвия , порезали| кожу на пальцах и из|с| них  сочится кровь. Нужно снова забить крюк - но нигде нет ни единой|никакой| трещины.  А  до|до| верха стены осталось всего только полтора метра - не больше. "На грани" я преодолеваю последние метры |выступ| и, перевалившись через|из-за| край стенки,лицом вниз падаю|падающий| в снег. Не чувствую ни его ледяного прикосновения, ни ветра, который проносится над гребнем. Слизываю из запеченных|запикал| губ снег и глотаю холодную влагу.

 Хочется безконечно вот так лежать, прислушиваясь, как | напряженно стучит|натужный| собственное сердце. Оно заполонило целый мир. Большой|великий|, безкрайний мир, он весь сейчас|сейчас| во мне.

 

  ***

 

  Большой|великий|, безкрайний мир -он весь  сейчас |сейчас| во мне. И снова|снова|, как и тогда, когда лежал под этой скалой,мне привидился дом, где прошло|миновало| детство, старый сад и заросшая ивняком река|речка|, которая манила к|до| себе, обещая покой.

 Конечно|известно|, это марево, но я выразительно вижу за рекой|речкой| и лугами над высокой кручей  вал древнего|стародавнего| городища. Никто не знал когда и какие люди там жили. Говорили только - что жили там когда-то наши предки. Я вижу и себя - русого, сероглазого ангела| младшего школьного возраста|века|, в белой, не совсем чистой рубахе|сорочке|, черных вельветовых штанишках, уже коротковатых и, конечно|известно|, босого. Я верю, что в нашей Церкви живет Бог, что вечером| у реки в ивняках собираются утопленницы - мавки, и что в старом колодце сидит страшная жаба, которая|какая| каждому, кто туда упадет - "сиськи даст".

 На зеленый праздник - Троицу - на городище непременно пылал большой|великий| костер, который видно было отовсюду. Бабушка рассказывала, что Господь в этот день отпускает души предков на землю и | они сидят там, на городище, вокруг костра и варят юшку|юшку|. А кто у них той юшки|юшки| отведает, тот будет знать все на свете. Еще бабушка говорила, что наши предки на Купала шли|уходят| к|до| реке|речке|, где девушки пели  купальские | песни и пускали на воду венки. Какой девушки венок приплывет к|до| венку парня|мужа| - с тем она и идет|уходит|.

 

 - А куда идет|уходит|? - попробовал я узнать о все точно.

 – Вот когда ты вырастешь, то узнаешь. - многозначительно ответила бабушка и завела купальскую| песню, которую|какую| слышала еще от своей прабабушки.

- А какими|какими| были наши предки, бабушка? - не угомонялся|утоляет| я.

 Бабушка перестала петь, достала из дедушкиного| стола большую|великую| книжку в потертых обложках, одела|впитывает| очки и, полистав страницы, подала мне. "Убиение Аскольда и Дира Олегомь" - прочитал я под иллюстрацией. Усатые и чубатые|чубатые| воины в железных латах с мечами и копьями стояли как стена на берегу какой-то, по-видимому|пожалуй|, нашей, реки.

 Я побежал смотреть из нашего двора|подворья| на костер на городище и страстно желал подняться крутым склоном к|до| закованным в железо воинам-предкам и попробовать их юшки|юшки|.

 Было мне уже лет десять, когда я взялся осуществлять|свершать| свою мечту. На Троицу под вечер я тайком пошел|разрушает| через|из-за| луг к|до| реке|речке|. На берегу, связав в узел штаны и рубашку|сорочку|, я примостил|пристроил| их на голове, переплыл реку|речку| и через|из-за| шаткую трясину перебрался к|до| подножию крутого склона.

 Солнце уже скатилось на запад и пряталось за краем далекого|дальнего| леса. На горе вот-вот должны были сойтись пращуры разжигать|распалять| костер. Собравшись с духом, я полез на крутой склон. Руками цеплялся за стебли травы и поднимался все выше и выше. Когда, устав, я оглянулся вниз - под сердцем похолодело| от страха. Слезть назад из такой кручи было уже невозможно. Упираясь|упрямится| пальцами босых ног в землю и цепляясь руками за траву, я дальше полез вверх с упорством самоубийцы.

 И таки я сорвался. Из-под самого верха покатился| кубарем| по травяному склону и не разбился, может, только потому, что упал на кусты у подножия кручи.

 Немного опомнившись, я с трудом поднялся. И в то же мгновение|миг| почувствовал|ощутила| боль в левой руке и плече. От боли и отчаяния я горько заплакал. Не видать мне предков и не попробовать мне заветную|завещательную| юшку|юшку|.

 Я сидел и плакал на всю губу,  пока от сенокоса не подъехал | воз - драбиняк|. На возу,|повозке| на куче травы, сидел незнакомый дядька.

 - Тпру! - сказал дядька коням|лошади| и воз|повозка| остановился.

 - А какая трясця| тебя понесла туда, сорванец|шалопаю|? - сердито спросил дядька. - Ты же, как куль, катился сверху. Ану подними-ка руку, подними говорю.

 Я, плача, прижимал руку к|до| груди и все же попробовал ее поднять. Хотя и болело в плече - рука поднялась.

 - Выше, выше подними|подымайте| - сказал дядька.

 Я поднял руку еще немного выше.

 - Ну, слава Богу, ничего не сломал|сломил|, - сказал дядька. - Дать бы|б| тебе пару  раз кнутом|плети| по заднице|, чтобы не лазил|лазающий| на кручу. Ну чего тебя туда понесло?

 Я со страхом смотрел на кнутовище в дядькиных руках и уже чувствовал его на себе где-то ниже поперека|.

 - Ты чей? - все еще сердито, спросил дядька.

 - Левонов, - назвал я наше уличное прозвище.

  - Знаю твоего деда, - сказал дядька примирительно|.

 -  Вот расскажу ему, как внук едва|чуть| вязы себе не скрутил. Он тебе  задаст . Садись на воз|повозки|, быстро.

 Можно забыть свое прошлое, сбросить его, как старую  одежду, и выдумать себе новую биографию, родословную, фамилию, но невозможно изменить|сменить| своего естества|сущности|, взлелеянного прошлым, матерью и родными|родимыми|. Антуан де Сент- Экзюпери сказал об этом в гениальной книге "Планета людей":

 - "Мать передала детям не только жизнь, она их научила родному языку, доверила им богатство, тщательно|медлительно| собранное в течении|на протяжении| веков|века|, - духовное наследство|наследие|, которое|какое| получила когда-то на хранение|сбережение| она сама, - скромный запас|припас| традиций, понятий и легенд, - все то, что отличает Ньютона и Шекспира от пещерного жителя".

  .От  ледяного холода и пронзительного ветра, который проносился над скалистым гребнем, я наконец опомнился. "А если бы тот дядька ударил меня кнутом|плетью|, - мелькнула мысль|мнение|, - может быть|б|, тогда моя жизнь пошла бы|ушла| совсем по другому руслу?"

 

 

  ***

 

 

  Собравшись с силами, я встаю| над краем обрыва. Внизу Володя и Гия размахивают руками. Вершина скалы с огромным снежным|снеговым| карнизом, как крыло птицы, повисла над бездной|пропастью|. Обточенный ветрами гребень, похожий на лезвие пощербленой| бритвы, тянется вверх, к|до| выходу на плато. Первый крюк тонко зазвенел под ударами молотка, по ушко, прячась в скале. Его серебряный голос плывет над горами, как праздничный перезвон на Пасху.

 Шнур закреплен. Теперь можно отдохнуть. Пить хочется нестерпимо. Жаль, что моя фляга с чаем осталась внизу, в рюкзаке|. Зачерпываю|подчерпываю| пригоршню| снега и пробую|пытаюсь| им утолить жажду. Но это все равно, что глотать иглы. В голове слегка туманится|кружит|. Это, вероятно, от высоты, а может от переутомления. Ничего. Сейчас|сейчас| сюда поднимутся друзья и все будет в порядке|ладно|. Это как вера в грядущее. Придут друзья и исчезнут голод и жажда. Каждый в одиночку|по одиночке| здесь ничто, а вместе мы - как костер, от которого|какого| теплее всем, даже этим горам.

 Солнце уже скатилось за полдень, серебром сверкает на куполе Шхары. Справа полукругом|полуокружностью| ледовый цирк. Оттуда время от времени|то и дело| слышно грохот|раскат| лавин|. Идет|уходит| вечная война горы с долиной.

 Над краем скалы появилась рука, потом|затем| синий шлем "касида|". Гия, проталкивая по шнуру "жумар|", вышел|исходил| на гребень. На фоне|на фоне| неба его худощавая фигура кажется|сдается| еще выше. За минуту он умостился возле|возле| меня.

 - Слушай, верхнюю часть стенки ты со "сванской страховкой" прошел. Так могу только я ходить! - его голос даже дрожит от возмущения.

 - Не было там трещин. Ну не было! Ты же видел - там везде натечный лед, - попробовал я как-то оправдаться.

 - Нужно было дальше вправо идти|уходить|, а не в лоб. Теперь я пойду|уйду| первым, - заявил Гия категорически|категорично|. Оправдываться никак. Я нарушил|возбуждает| главное|головное| правило: на любом|каком-нибудь| рельефе нужно уметь обеспечить страховку.  - Устал? - спросил Гия уже мягче|безобидный|.

 - Не то слово. Есть что-то попить?

 Гия достал из|с| рюкзака| обшитую зеленым сукном солдатскую баклажку.

 - Пей, камикадзе, чай, кажется|сдается|, еще не остыл, - сказал он примирительно|.

 От нескольких глотков по телу разлилось блаженное тепло. Люди в долине не знают, что такое вода. Я держал в руке одно из наибольших благ на земле и, как скряга|сквалыга|, спрятал|хоронит| баклажку с остатками чая в |до| рюкзак|.

 - Пора идти|уходить|, - Гия взглянул|посмотрел| на часы и поднялся. Я принялся выбирать веревку их связки. Гия обошел карниз и исчез за гребнем. Опять|снова| одиночество, но теперь я звено, которое соединяет цепь. Через|из-за| несколько минут на гребень вышел|исходил| Гончар. Вероятно, подъем по стене дался ему легко, потому что|ибо| он  сразу двинулся|разрушает| дальше по|далее по| следам.

 - Вынь из|с| карабина нашу веревку, - сказал он не останавливаясь и сбросил мой рюкзак| |разрушает| .

 Как просто. Все так|до| буднично просто в мимоходом|между делом| оброненной|сронил| фразе. Кое-кто, отправляясь|выступает| в магазин, говорит в десять раз больше. Но|да| настоящая|подлинная| цена словам не в том, что они значат, а в поступках, что за ними кроются.

 - Поднимайся. Принимаю, -позвал|кличет| я Аленку.

- Иду-у-у, - донеслось снизу.

 Медленно|исподволь| выбираю шнур. Наверно|наверное|, ей там нелегко, хотя идти|уходить| с верхней страховкой - одно удовольствие|удовольствие|. Прошло|миновало| несколько длинных минут и Аленка наконец поднялась на гребень, уцепилась руками в карабин. Я зацепил ее самостраховку и она тутже упала на снег гребня.

 - Я не смогла выбить два крюка, - сказала она, трудно дыша.

 - Пусть остаются потомкам|отпрыску|, - сказал я, не чувствуя наименьшего сожаления|жалобы| за теми крюками, хотя вообще-то оставлять снаряжение не скале не принято.

 - Что там видно дальше? - спросила она.

 - Знаешь, что кричит|кличет| турист, когда увидит|узреет| падающий камень? "Камешек!" Потом|затем| - "камень!" А тогда - "каменюка!!!" Так и здесь. Чем ближе к|до| вершине, тем страшнее.

 Аленка улыбнулась, обвела взглядом соседние вершины и на ее лице отразился|отбивается| искренний  восторг|увлечение|. Я смотрел на ее четкий профиль на фоне|на фоне| голубизны неба и вдруг подумал, что все в моей жизни могло бы|б| сложиться | иначе.

 - Слушай, Аленка, - позвал я ее и она повернула|вернула| ко|до| мне лицо. - А ты действительно хотела поехать со мной там, в Минводах?

 - Не нужно сейчас|сейчас| об этом, - сказала она и отвернулась.

 - А где же еще с тобой поговорить? Здесь из самостраховки ты по крайней мере никуда не убежишь|удерешь|, - сказал я. - Тогда ты, наверное|пожалуй|, чувствовала какую-то вину и хотела так искупить?

 - Ты не веришь, что я тебя полюбила? - спросила она, глядя|смотря| мне в глаза, и я понял, что она вот-вот заплачет.

 - Верю, - сказал я торопливо. - Но я вдвое старше тебя и, кажется|пожалуй|, вдвое  опытнее|сведущий| в том, что называют жизнью. Твоя любовь, или увлечение|увлечение|  -это как чувство девочки к|до| интересной|любопытной| кукле, которую|какую| ей не дают. Ты красивая, замечательная|прекрасная| девушка и у тебя еще все впереди. И любовь тоже, конечно|известно|. А я не кукла. У меня, чтобы в личном все сначала... уже ни времени, ни сил, нет.

 - Ты любишь свою бывшую|бывшую| жену|дружину|? - спросила она с полными слез глазами. - Хочешь вернуться к|до| ней?

 - Нет. И не хочу, - сказал я. - Да в конечном итоге|в конечном результате|, это и невозможно. А ты не торопи|давите|, потому что|ибо| это бессмысленнее|нелепый| всего. Знаешь, если на роду написано, то все само собой придет.

 Она промолчала, обдумывая сказанное.

 - А как тебе наша стенка? - спросил я, чтобы перевести разговор на другое. - Жаль, что тогда не повезло.

 - Это, конечно|известно|, ключ от вершины, и ты его получил. А к счастью|на счастье| или нет - будущее покажет, - сказала Аленка. - Кстати, ты пошел|ушел| прямо вверх, а дальше вправо идется  совсем хорошо.

 Вот и на тебе. Где-то глубоко в душе я считал себя почти героем, а оказалось, что просто "забурился|" на стенке.

 

"Жумар " - устройство для подъема по закрепленному шнуру, который продвигается по нему только в одну сторону.

 "Сванская страховка" - (сленг|слэнг|) мнимая|воображаемая| страховка по принципу: видишь меня, а я тебя - значит, страхуем друг друга.

 

 

 - Пошли|ушли|? - Аленка подобрала в руку несколько колец веревки.

 - Пошли|ушли|, - согласился я и подумал: "К счастью…|на счастье|, на беду…. Какой-то женский фатализм. Ну что она в этом понимает|смыслит|? Главнее всего то, что есть теперь это будущее."

 По утоптанным следам идется  легко. Само  осознание того, что здесь кто-то прошел, добавляет|додает| сил. Володи и Гии не видно - мешают карнизы. Идем одновременно |уходим|,  страхуясь ледорубами - попеременная страховка забирает много|многие| времени. Сегодня мы обязательно  должны дойти до плато под куполом Шхары и тогда|и затем| день закончится.

 Древко льодоруба| в снег, четыре шага и опять|снова| все повторяется сначала. Эти однообразные шаги, когда усталость все больше наваливается на плечи, наверное|наверное|, и есть альпинизм. Шагаем молча, занятый каждый своими мыслями.

 Пытаюсь думать о чем-то постороннем|стороннем| - так  легче идти|уходить|. Из-под ног время от времени срываются комки| снега и, оставляя за собой ровные|равные| дорожки, скатываются  по склону  в бездну|пропасть|. Усталость, мысли|мнение|, осторожность сделать |совершить| ошибочный шаг - все это переплетается в какой-то хаотический клубок.

 "И зачем я иду|ухожу| туда? - неожиданно появляется мысль|мнение|. - Лежать бы|б| теперь где-то на пляже, греться под солнцем, а не зимовать| здесь летом. Вечером в кафе или на дискотеку: и никаких тебе проблем - ни снегов, ни лавин|".

 "А как же ребята, Аленка?" - новая мысль|мнение| возвращает|поворачивает| меня к|до| реальности. Оглядываюсь. Аленка осторожно пробирается вслед, тщательно втыкая в фирн| ледоруб.Володя и Гия уже перед выходом на плато.

 Не было бы|б| меня - был бы|б| с ними кто-то другой. Но я здесь, а с кем нибудь сюда не ходят. Горы - они без фальши|. Там, внизу, пока проживешь свое, такого в душе насобирается - телегой|повозкой| не вывезешь, а этот гребень все ставит на свои места и, когда выдержишь, становишься|стаешь| чист сердцем, как новорожденный. Может, именно за этим мы и идем|уходим| сюда?

 Я преодолел снежный|снеговой| купол и перед глазами неожиданно открылось ровное|равное|, нетронуто- белое плато. Неподалеку Володя и Гия сидят на рюкзаках|, что-то колдуют над рацией|смыслом|. Вероятно, опять|снова| время радиосвязи. Солнце жжет|курит| немилосердно. Даже в эту пору|порею| невозможно без очков взглянуть|посмотреть| на снег.

 - Вы, как гости, именно на обед приходите, - шутит Гончар. - Прошу к|до| столу.

 - Какой|какой| же это обед в п’ять часов?- Я снял рюкзак|, поставил в снег и уселся на него.

  В загородке|заграждении| из|с| снежных|снеговых| глыб парует|спаривает| примус. На куске целлофана разложенны ломтики хлеба|хлеб-соли|, сухофрукты, банка рыбных консервов, несколько конфет. Вот и весь наш обед. Но мы радуемся ему больше, чем самым изысканным кушаньям|пище|.

 Подошла Аленка и тоже присела| рядом. Гия разливает из котелка в кружки чай. Осторожно держа в ладонях кружку, согреваю окоченевшие пальцы.

 - Как ты думаешь, дойдем сегодня под купол? - спрашиваю Георгия.

 - Должны бы|б| дойти. Времени еще вдоволь, - отвечает он.

 - А если ночь захватит на гребне?

 - Будем идти|уходить|, пока|покуда| не дойдем. В наихудшем случае, вырубаем место для палатки на гребне.

 - Может, тогда лучше здесь ночевать? - неуверенно предложил я.

 - Вы что, с  ума сошли?! - вмешался в разговор Гончар. - Ночевать здесь - значит потерять день. А кто гарантирует, что погода будет держаться и дальше? Сегодня |нынче| мы  во что бы то ни стало должны дойти до купола.

 - Тогда ничего зря время терять. Пошли|ушли|, - согласился Гия.

 Аленка поднялась первой, стала собирать остатки продуктов из|с| "стола".

 Снег на плато раскис, проваливается под ногами на каждом шагу. Не идем|уходим|, а плывем, почти по пояс проваливаясь в холодное белое месиво. Каждый метр дается ценой каторжного труда. Быстрее бы|б| снова выйти|исходить| на гребень. Там хоть более опасно, но зато снег твердый.

 Плато наконец закончилось и к|до| гребню уже рукой подать.  Отсюда он виден весь, вплоть до|впредь до| купола. Ого, сколько еще идти|уходить| туда. Но|да| назад нет  возврата. "В три такта" преодолеваем склон и снова, обходя|обминает| снежные|снеговые| карнизы, пробираемся вдоль гребня.

 Слева, далеко внизу, видно зеленые горы. В лучах солнца они кажутся|сдаются| нарядными,  будто газоны в парке. Трава забирает у гор страшные черты и прячет|хоронит| их под зелеными стеблями. В лоне ущелья видно крошечные домики с белыми крапинками кровль. Там живут люди. Возможно, сейчас|сейчас| вон там обрабатывают огород, а там, может быть, выгоняют|изгоняющий| из загона|заграждения| овечек. Заняты будничными|будними| заботами|, те люди не видят нас. Им нет никакого дела к|до| вершинам, которые сверкают напротив|супротив| солнца над ущельем. Но|да| иногда какой-то крестьянин|селянин|, обрабатывая лоскуток земли, поднимет взгляд и видит людей с|с| рюкзаками|, которые идут|уходят| туда, где, кроме скал и снега, нет ничего. "Ненормальные, - скажет он, вытирая пот со лба. - Лучше бы|б| помогли мне на сенокосе". По-своему он мыслит правильно. Да, мы ненормальные, как ненормальными бывают ветер и солнце, огонь и вода. Просто у каждого из нас немножко больше желания увидеть необозримые просторы|простора|, немножко больше фантазии и желания действовать. Пока живет в человеке мечта, до тех пор ему хочется увидеть|узреть| неизведанные края, вдохнуть воздух свободных просторов|простора|. Возможно, кто-то скажет: это побег от действительности. Пусть будет так, побег, но в нем мы находим умиротворение|утеху|, новое воодушевление, следовательно|итак|, это выход.

 

 

 Впереди, в провале гребня, видно какую-то серую точку. Что это? Камень, или оставленный кем-то кусок клеенки? Но откуда ему здесь взяться? Уже года два сюда не ходила ни одна|никакая| группа. Гончар тоже заметил крапинку в провале, зовет|кличет|, указывая туда рукой.

  Склон кое-где настолько крут, что приходится спускаться, обернувшись|повернулся| лицом|лицу| к|до| склону - на передних зубьях кошек.

 Обогнув огромный снежный|снеговой| карниз, выходим|исходил| в провал. Из-под снега торчит крыша палатки-памирки|. Вдвоем с Аленкой отбрасываем|откидываем| от полога снег. Что там внутри? Скорченные, вмерзшие в лед тела альпинистов? Прощальная записка?

 Подходят Володя и Гия и тоже берутся за работу. Наконец раскапываем вход, разрываем|расторгаем| обледеневшие застежки. Внутрь намело снега, но сразу видим, что палатка пуста. Никто не расскажет, кому она была убежищем|пристанищем|. Горы умеют хранить свои тайны. Но|да| иногда они все-таки отслоняют|отклоняющий| полог неизвестности. Может, где-то через|из-за| десяток лет на леднике вытанут| из-под снега тела пленников горы. Но никто и никогда не расскажет об их последних минутах.

 Солнце неумолимо катится на запад. Медленно|исподволь| погас|угасает|  отблеск снегов, стих грохот|раскат| лавин| из ледового цирка. Кажется|сдается|, будто|вроде| горы приберегают энергию на завтра, чтобы уже с новой силой обрушиться на ущелье.

 Идем|уходим|, как заведенные, механически|механичный| повторяя одно и то же. Десять приставных шагов, ледоруб в снег, отдышаться|раздышаться|, еще десять шагов. Я уже потерял счет пройденным взлетам|взлету| и провалам. Не воспринимаются ни краски предвечернего солнца, ни белый, как молоко, туман, что столбами|столпом| поднимается из|с| ущелья. Хочется хоть на мгновение|миг| где-то присесть, дать отдых ногам. Но на гребне нигде не видно даже намека на площадку. Из-за купола Шхары выползают легкие белые тучки. Это, кажется|сдается|, снежные|снеговые| тучи. Ничего хорошего|доброго| они, к сожалению, не предвещают. Мы еще больше спешим. Ночь, словно|вроде| густой дым, поднимается из|с| ущелья, догоняя нас по пятам. А до|до| плато остался еще только этот сніжно- ледовый взлет|взлет|.

 Впереди Володя и Гия уже начали подъем по крутому склону. Видно, как Гия неспешно поднимается с двумя ледорубами в руках. Лед снизу крут, и я вижу, что ему там не до шуток. Володя стоит на страховке, следя за каждым движением. Кажется|сдается|, Гия делает все нестерпимо долго, и в душе нарастает раздражение. "Ну куда он пошел|ушел|? Та же там нужно влево, на кант!" И здесь я вдруг ловлю себя на мысли|мнении|, что полдня назад|оттого| они, наверное|наверное|, точь-в-точь также думали обо мне.И как-то сразу отлегло от сердца, улеглось|утоляет| раздражение. Что же, ошибки товарища следует уважать|почитать| так же, как и свои.

 Гия наконец закрепил веревку. Мы с Аленкой на "жумарах|" быстро преодолеваем крутой склон, выходим|исходил| на гребень.

 Плато! Вот оно, за три десятка метров. Как море, которое дарит|дарит| утопающим спасительный остров, так и гора, подарила нам долгожданное плато, со всех сторон окруженное скалами.

 

 

  ***

 

 

  Шелестит снег, скользя по крыше палатки|. За пологом входа белая стена снегопада В палатке уютно, тепло. Равномерно гудит примус - это музыка жизни. Рядом Володя раскладывает|разлагает| снаряжение. Аленка готовит ужин|вечерю|, Гия только что закончил радиосвязь с лагерем|табором|, сматывает антенну. Меня понемногу начинает клонить на сон. Дождаться чая и спать. Аленка зовет ужинать, но кушать|кушать| вовсе не хочется.  Консерва  - лосось в томате, бутерброды с кусками сала - стоят неприкосновенные. Наконец закипает чай. Подсыпаю в кружку снега, чтобы напиться вволю. За ужином|вечерей| почти не разговариваем. У всех лица|лицо| обожжены солнцем, в струпьях губы и носы. После ужина|вечерю| сразу укладываемся в спальные мешки.

 Где-то возле полуночи|около полуночи| я проснулся|очнулся| и в то же мгновение|миг| почувствовал|ощутил|, что задыхаюсь. С надрывом, на полную грудь, хватаю ртом воздух. Приступ удушья|удушья| медленно|исподволь| проходит. В высокогорье такие приступы не редкость. Расшнуровываю вход палатки. Из ущелья тянет пронзительным холодом. Снегопад давно стих. На небе большие|великие| золотисто-желтые зори. Из-за Шхары выглядывает| тоненький серп месяца|луны|. Сколько достигает глаз, вокруг протянулись залитые бледным лунным|лунным| ссветом заснеженные хребты|хребет|. В эту пору|порею| они похожи на волны вздыбленного моря, которые остановило проклятие разгневанного бога. Какая же еще титаническая сила могла создать этот хаос белого и черного?

 Завороженный лунным|лунным| сиянием, выхожу|исходил| из|с| палатки. Я стою под звездами и они так близко, что, кажется|сдается|, протяни руку -и можно коснуться их желтой, пульсирующей лучами поверхности. Эти лучи, пронизав толщу космоса, падают|падающий| мне на лицо, и я начинаю понимать, что такое вечность. Запорошенные|пыльные| снегом скалы стоят,  будто часовые. Нигде ни шелестнет. Тишина такова, как |до| тогда|веку|, когда на земле не было еще ни одного|никакого| живого существа.

  Поднимаю забытую кем-то перчатку, обхожу палатку, проверяю растяжки. Ночь поглотила землю. Где-то там, далеко внизу, люди спят в уютных квартирах, за толстыми стенами и их уют стоит  больших денег. А здесь вместо стен лишь|только| тонкое полотно|холст| палатки но этого ни за какие деньги не купишь.

 Смотрю на горы. Ощущение|чувство| такое, будто|вроде| где-то в темноте притаился враг. Конечно|известно|, никакого врага здесь нет. На десятки километров здесь нет ничего живого.

 

 

 Прошло|миновало| всего несколько минут, а уже будто|вроде| что-то изменилось в лунной|лунной| картине. Точнее, все осталось таким как было, только едва|чуть| поблекли контрасты, только едва|чуть| заметная мгла сгладила контуры скал.

 Во мне шелохнулось неясное предчувствие. Я еще не нахожу ему объяснения, но уже не могу спокойно вернуться в палатку. Снова обвожу взглядом вершины Мижерги, Мисес-тау| и Коштан-тау|. И в это мгновение|миг| едва|чуть| слышный|слышимый| порыв ветерка касается|прикасается| моих щек. Он такой легкий, как прикосновение перышка, но в нем есть что-то такое, что вынуждает|принуждает| насторожиться.

Как будто всевидящие глаза вселенной|мироздания|, мерцают|мигающий| зори. Этим мерцанием они посылают мне предостережение. Новый порыв ветра достигает лица и обжигает губы,  будто поцелуй смерти.

 Наконец-то я все понимаю - где-то в ледяных пропастях| гор зарождается буря. Пройдет|минует| несколько минут, и на плато закружат| вихри, поднимут мельчайшую снежную|снеговую| пыль и от каждого вдоха будет казаться|сдается|, будто|вроде| воздух насыщен микроскопическими иглами.

   Привязываю к|до| палатке дополнительные боковые растяжки, затаптываю поглубже в снег якоря. Натянутые веревки звучат, как струны. Скоро ветер будет играть на них свою безумную песню.

 Горы перевели дыхание и опять|снова| вздохнули. Порыв ветра налетел на плато, закрутил, поднял фонтаны снега, рванул натянутую| ткань палатки и полетел куда-то дальше. Звезды закрыла мгла и все вокруг приобрело неясные призрачные очертания. Показалось, скалы вокруг зашевелились, стряхивая из|с| плеч снег. Откуда-то донесся сухой треск падающих карнизов.

 Вернувшись в палатку, я крепко зашнуровал вход. Володя проснулся|очнулся|, присвечивает фонариком на циферблат часов.

 - Что там с погодой? - спрашивает он встревоженно.

- Буря начинается. Который час?

- Пол-второго. Ты растяжки проверил?

 - Проверил и натянул|натащил| еще четыре.

 - Думаешь, будет что-то серьезное?

- Как знать, но готовиться нужно к|до| худшему.

 - Может их разбудить? - Володя кивнул голвой в сторону|сторону| Аленки и Гии.

 - Пускай еще поспят. Ветер и так их разбудит.

     Будто в подтверждение моих слов, на палатку налетел новый порыв ветра и она затрепетала|затрепыхался|, словно парус парусника.

 Аленка и Гия проснулись|очнулись|, раскрывают спальные мешки. И в это мгновение|миг| палатку рвануло| так, что она едва|чуть| не лопнула. Все подхватились из|с| спальников, мигнул|мигающий| фонарь. А затем|а потом| началось неистовство бури.

 Ветер неистово рвал, дергал во все стороны| палатку, пытаясь поднять, сбросить ее в бездну|пропасть|. Как на яхте, мы навалились спинами на наветренный бок|сторону|, чувствуя каждый порыв бури. Где-то рядом гремели лавины, визжал, бесился|бешенствует| ветер, посылая проклятие всему непокоренному.

 Борьба с бурей - это что-то нереальное. Мы потеряли счет порывам ветра, от которых|каких| палатка, казалось|сдается|, вот-вот должна треснуть. Минуты сбегали|низбегающий| в густом, насыщенном снежной|снеговой|  пылью мраке и, казалось|сдается|, что эта буря поглотила целый мир. Нет больше на земле ни городов, ни сел, ни людей. Есть только безумные порывы ветра, завывания бури, которая перемешала в одной круговерти скалы и ледники|ледник|, небо и землю. Мы затерялись во вселенной|мироздании| и,  будто в шаткой космической капсуле, плывем в пространстве|просторе|, раскачиваясь на волнах бури.

   Где-то к утру ветер начал стихать.

 - Ты видел фильм|фильм-спектакль| "Сталкер"? - неожиданно прошептал мне на ухо Гончар.

 - Видел, а что? - удивился я.

 - Помнишь, как Сталкер лежал в кустах лилий|лилии|?

 - Помню.

 - Мне кажется|сдается|, что этот ветер пахнет лилиями|лилией|. Такой похоронный запах. Ты чувствуешь?

 Я вдруг и в самом деле|и правда| почувствовал|ощутил| едва|чуть| ощутимый|слышимый| запах лилий|лилии|. Все ясно. Мы оба, наверное|наверное|, спятили. Откуда здесь взяться цветам? Включаю фонарик. Вижу лицо Володи, измученное усталостью и бессонницей, четко разделенное тенью на белую и черную половину, его глубоко впалые блестящие глаза. Неужели|неужто| и у меня такой вид? Луч фонарика падает|падающий| в глубину палатки и тут вдруг  замечаю, как Аленка, держа в руке крошечный флакончик, таким исключительно женским движением касается|прикасается| пальчиком шеи под воротником пуховки.

 - Аленка, ты принесла сюда духи?! - оба ошарашено смотрим на нее.

 - А что тут такого, это же Нина Риччи, - говорит она,  будто о чем-то вполне|вполне| понятном.

 Мне вдруг становится|стает| весело. Я улыбаюсь. Что буря? В худшем случае она превратит нас в ледяные сосульки. Но пока еще|пока что| в нашей палатке цветет| душистый|благоухающий| луг Франции!

 

 

  ***

 

  - Пора вставать, подъем! - Володя слегка тормошит меня за плечо. Ну еще бы хоть минуту поспать. Неохотно встаю|, раскрываю| спальный мешок, снимаю из|с| живота ботинки, которые|какие| спрятал на ночь в спальник, чтобы не задубели|окоченели| на морозе. Крыша палатки за ночь покрылась инеем и от каждого движения он осыпается на лицо, за воротник пуховки, на руки. Все уже давно проснулись|очнулись|, копошатся по углам, одеваясь. На примусе закипает чай. Буря давно стихла и сквозь открытый полог палатки видно нетронуто чистый крутой склон купола Шхары.

 Неужели|неужто| сбудется? Неужели|неужто| сегодня мы таки взойдем|сойдем| на вершину? Чувствую вдруг, что ужасно замерз. Тело начинает трясти, как в лихорадке. Чтобы|если бы| согреться, выхожу|исходил| из|с| палатки. Припорошенные|припыливает| свежим снегом шпили  вздымаются | вокруг, окоченевшие от холода, грозные. Со страхом рассматриваю крутой и недосягаемо далекий|дальний| предвершинный гребень. Там развеваются на ветре белые шлейфы снега. Снизу, из|с| плато, купол Шхары похож на разрезанный пополам|напополам| и сплющенный с боков мяч. Как там пойдет|уйдет|? Нет худшего, чем подниматься таким крутым склоном по свежему снегу. В любое|какого-нибудь| мгновение|мига| может сойти|сойти| лавина, и тогда|и затем| уже ничто не спасет. Слева и справа такие обрывы, что и дна не видно.

 - Ничего, подойдем ближе, склон ляжет, - Володя положил руку мне на плечо. Заглядевшись на вершину, я и не заметил, когда он подошел.

  Завтрак, одевание снаряжения, - все это забирает почти час и на маршрут мы выходим|исходил| уже после восьми. С собой берем только самое необходимое. Палатку, рюкзаки| и все другое снаряжение оставляем на плато.

   По колени в сыпучем снегу бредем| к|до| подножию купола. По очереди|поочередно| меняемся, топчем следы. Под куполом стало немного  легче - ветер снес свежий снег, а старый наст держит хорошо. Слева видно далекие|дальние| горы Сванетии. Бесснежные и зеленые, они словно|вроде| зовут к|до| себе живописными ущельями, альпийскими лугами. Посчастливится ли когда-то попасть туда? Кто знает|.

 Склон становится все круче| и |уходить| идти все тяжелее. Заменяю|меняю| Гию, утаптываю|отгибает| снег, выбиваю|вышибаю| в фирне| ступеньки. На каждый шаг приходится дважды вдыхать воздух, иначе просто задыхаешься. Сердце бухает уже где-то  под горлом, в глазах расплываются красные|червонные| круги|окружность|. Еще десяток шагов, еще пять, еще. И изможденный отступаю в сторону. Володя идет|уходит| дальше и без отдыха|передыха| выбивает|вышибает| два десятка ступенек. Мы едва|чуть| успеваем за ним. И откуда у него только силы берутся?

 Время от времени из-под ног срываются комки|холм| снега и сползают вниз, как длиннющие белые гадюки. Стоит только сейчас|сейчас| кому-то поскользнуться|поскользнуться| - и все скатимся вниз в сугробе|холме| снега,  к|до| ребру, а тогда, вероятно, и дальше.

 На небе висит ослепительно-белый диск солнца и, стократ повторяясь в каждой крупинке снега, пытается испепелить нас, уже и так обожженных  до|до| черноты. Теперь к|до| усталости прибавляется еще и жажда. Не верю, что есть где-то вершина, что когда-то закончится этот изнурительный подъем крутым склоном. Наверное|наверное|, мы поднимаемся в бескрайнее темно-синее небо.

 На склонах Безенгийской стены одна за другой гремят лавины. Ледник внизу,  будто раскаленная| серебряная лава|скамья| - белее  белого. Купол, наконец, становится немного более пологим. Налетает ветер и сыплет на нас сверху целые сугробы|холм| снега. Чаще меняемся, потому что|ибо| здесь снега почти по пояс. Наверху над снежным|снеговым| полем появился едва|чуть| видимый гребень и небольшой скальный островок сбоку. Вершина!

 Однако, здесь нельзя ни обниматься на|с| радостях, ни побежать вперед - иначе мы остатки сил истратили|израсходовали| бы|б| на эмоции. Идем|уходим| к|до| гребню, уже зная, что достигли вершины.

 Потом|затем| забудется ледяной холод высокогорья, обмерзлая инеем палатка, боль натруженных мышц, а останется только память этого пространства|простора|, снежный гребень с черным скальным треугольником|трехугольником| на фоне темно-синего неба и безкрайняя панорама хребтов|хребта| и вершин.

 На гребне ветер пронизывает|пронзает| насквозь. Пуховки, жилеты, утепленные лыжные штаны из|с| каландра, элластика, сентипона| и парашютного шелка насквозь пронизывает|пронзает| ледяной ветер. Побыстрее проходим еще две веревки и вершина - долгожданная, взлелеянная в мечтах вершина, - отдает нам капсулу с запиской предшественников. Володя пишет записку о восхождении нашей группы на вершину и прячет|хоронит| ее в жестянку между камнями. Фотографируемся на фоне|на фоне| панорамы гор, из|с| высоты пяти тысяч метров осматриваем землю. Ощущение|чувство| таково, будто|вроде| на мгновение|миг| очутился|оказался| в космосе или, может, стал обладателем|властелином| Вселенной|мироздания|. Это слишком важно - хоть раз в жизни осознать себя обладателем|властелином| Вселенной|мироздания|.

 Безенгийская стена милосердно позволила нам побывать на своей вершине.

 

 

  ***

 

  Солнечный луч упал на лицо и слепит, будит из|с| сна. Проснувшись|очнулся|, никак не могу опомниться . Сквозь  полог палатки видно домик Джангикош, край скального гребня, а дальше - высокую, ослепительно-белую от солнца громадину Шхары. Не верится, что вчера мы стояли вот там|, на куполе, осматривая землю. Вершина смотрит на нас из-под туч, такая же недосягаемая, какой|какой| была и раньше|ранее|. Я оставляю палатку и направляюсь|следую| к|до| леднику умываться. Володя и Гия уже колдуют возле|возле| примуса. Вижу немного выше на склоне Аленку - она собирает на чай листочки рододендрона.

А затем|а потом| мы вдоволь  гоняем чаи и по привычке кутаемся в пуховки, потому что|ибо| сердце еще  бъется|бьется| в ритме вершины. У всех исхудалые|, почерневшие|почернелые| от загара|, сморщенные лица|лицо|, губы, в болячках, больно даже касаться|прикасаться| кружки.

 Аленка сидит| возле|возле| меня на рюкзаке| и я держу ее руку в своей ладони. Сегодня нам прощаться с|с| Джангикош и идти|уходить| в базовый лагерь|табор| - шесть часов хода по леднику. Когда-то сюда, конечно|известно|, проложат дорогу|путь|. Сначала проселок, потом|затем|, возможно, шоссе. Придут толпы туристов, истопчут эти поляны|поляну| рододендронов на склонах, разорят стоянки,намусорят и альпинистам, вероятно, придется перебираться куда-то под  ледопад, подальше от такого соседства. А еще позже, возможно, построят подъемники на вершины и горы потеряют свое величие. Будут ли тогда горовосходження|? Наверное|наверное|, будут. Пока будет жить в людях влечение|влеченье| к|до| неизведанному и прекрасному, до тех пор они будут прокладывать|торить| свой путь к|до| вершине.

 

 Август 1987г|. - октябрь 2007'г|.

 

 

 

 

 

 Литературно-художественное издание Книгу подготовленно к|до| печати общественным издательством «Азалия» Ровенской писательской организации Редактор Евгений Шморгун Компьютерный набор Ларисы Бойко Верстка и дизайн Наталии Романов Ответственный за выпуск Владимир Лапсюк Поровский Николай Иванович. П - 595. Ключ от вершины. Повесть. - Ровно: ПП Лапсюк, 2008. -124 с ISBN| 978-966-8883-42-2 «Можно забыть свое прошлое, сбросить его как старая одежда, и выдумать себе новую биографию, родословную, фамилию, но невозможно изменить|сменить| своего естества|сущности|, взлелеянного прошлым, матерью и родными|родимыми|». Вечные, а в то же время|одновременно| и остро злободневные проблемы исследует автор в своей новой повести «Ключ от вершины». ББК 84 (4Укр|) 6 Предприниматель Лапсюк В. А. Св. Рв№ ЗО от 08.06.2005р. 33016, м. Ровно, ул. Шухевича, 18/89. Тел.: 23-17-09. Сдано к|до| набору в 14.01.2008 г. Подписано к|до| печати в 25.01.2008 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура Time| New| Roman| Cyr|. Печать офсетная. Условия, печать. арк. 7,75. Учет, вид. арк. 6,5. Тираж 1500 прим. Зам. 118. Цена договорная. Отпечатано ФОП Лапсюк В. А. Св. BOO| № 735606 от 09.02.2001 г. 33016, м. Ровно, ул. Шухевича, 18/89. Тел.: 23-17-09.